Диснейленд и окрестности
Илья Имазин (22/12/2017)
Часть I. Диснейленд
Фрагменты
Золотистого мёда струя из бутылки текла…
О.Э. Мандельштам
1.
Микки Маус налил мне в бокал золотого вина,
И пока наполнялся бокал, он промолвить успел:
«В Диснейленде прекрасном, куда вас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем», – и через плечо поглядел.
Всюду аттракционы, но гложет вопрос, для кого,
Все затеяно? Молча бредёшь, будто спишь или бредишь.
С русских горок доносится крик, только ты ничего
Разобрать не способен, а ведь не поймешь – не ответишь.
После виски мы вышли в огромный тропический сад.
Микки Маус с Мак Даком вели бесконечные споры,
Уличенный в подвохе, утенок поплелся назад,
В сердцах пробурчав, что уходит отшельником в горы.
Я сказал: «Там в горах уж один отшельник живет.
Как сброшенный с лошади всадник кудрявый, в упадке
Коротает он дни. Всех однажды покинул – и вот,
Всеми он позабыт, словно старый пропеллер на грядке».
А в пещере у гномов, как прялка, стоит тишина,
Гномы тихо сопят и на всех одно одеяло.
Помнишь, как Белоснежка, любимая ими жена,
Отказав им сурово, как долго она вышивала?
Все, что было потом, походило скорей на кино:
Обойти не успели мы с Микки все аттракционы,
Как на Бэмби верхом, подбочась, в боевом кимоно
Возвратился Мак Дак, впечатленьями яркими полный.
2.
Дикий Запад вокруг. Я ищу Приключений Страну.
Страна Будущего, где Анахейм высился прежде,
Окружает меня. Нестерпимую горечь сглотну
И подобно дымку растворюсь в этой грезе безбрежной.
Беспокойного племени вой долетает с небес,
Где гудящие рельсы пустынных платформ у границы
В облаках исчезают, а дети, ушедшие в лес,
Всё скулят день и ночь, сидя в логове серой волчицы.
Поминутно вздыхая, бросаются к самым ногам
Духи из сказок, стыдливо скрывать свои лица
Не забывая: на каждом ужаснейший шрам –
То отметины старых грехов, что не могут забыться.
«И пока очарованный рой не исчезнет в Аду,
Этот шепот и лепет, и плач не умолкнет по слову
Творца красоты», – сказал Микки, имея в виду
Уолта Диснея и Библию взяв за основу.
И опять он налил мне в стакан золотого вина,
И придвинул стаканчик с мороженым к самому носу.
Его дар я отверг, прошептав: «Не затем мне дана
Холостая душа, чтобы вечно носить в ней занозу».
Отщипнувши губами кусок, освежающий рот,
Для начала – один, Микки Маус промолвил тихонько:
«Языком растопил я холодный комочек, и вот,
Я глаголом хочу растопить твое сердце – и только».
3.
Диснейленд засыпал. Занималась заря, гул умолк.
Все зверушки беспечно уснули в домишках уютных.
Только я одинокий и злой, как диснеевский волк,
Всё в потёмках кружил, пугая влюбленных беспутных...
Ну, а утром разбитый, уставший, как юный отец,
Тот, что первенца нянчил, и глаз не сомкнул до рассвета,
Я, шатаясь, набрел, наконец, на роскошный дворец.
Тот дворец был тюрьмой, я один знал доподлинно это.
Усмиренного узника сказки подвергли вчера
Изощреннейшей пытке – гулять отпустили без денег.
И он тупо смотрел, как в восторге визжит детвора
Пять часов, а потом возвратился обратно в застенок.
Там, в застенке глухом, утешать себя мыслью легко,
Вспоминая страну, что ты, как ни старался, не понял,
Вспоминая о тех, кто, решив не зайти далеко –
Безвозвратно в себя, – карамелью карманы наполнил.
После, в ходе визита, «провинцию чьей-то мечты»
Не спеша осмотрел посол пионерлагеря «Дружба»,
Пред ним бил гигантский фонтан и взлетали мосты,
А тем временем в храме прошла незамеченной служба.
Только Микки стоял со свечой и молился в слезах,
Он молил небеса возвратить ему кроткую Минни,
И искал утешенья в суровых, немых образах,
Повторяя в тоске: «Предстоит мне аскеза в пустыне»…
Часть II. Аватары
Автопортрет в образе Микки-Мауса
«Хоть бы кошка тебя утащила, несносный урод!» –
Раньше я психовал, а теперь
Даже не оглянулся и молча продолжил обход,
И позволил себе зарыдать, только выйдя за дверь.
Гуффи, Феликс и Дональд не любят мышей.
Мне приказано всех в изоляторе запирать.
Теснота, духота, скудный ужин, засилие вшей –
Вот расплата за дерзкий отказ свои роли играть.
Когда-то и я бунтовал, а теперь уже нет.
Истязаний следы на глянцевой коже повсюду.
Но как только Дали закончит мой новый портрет,
Я отсюда сбегу и Микки-Маусом больше не буду.
Хоть бы кошка меня утащила к себе на обед!
Клянусь, я помою посуду.
Двойной автопортрет
в образе Малыша-и-Карлсона
Кто из нас двоих сейчас ревёт?
Ты ревёшь тут или я реву?
Или всё как раз наоборот?
Что-то я чего-то не пойму.
Нет, Малыш, так дело не пойдёт.
Так, пожалуй, всё к чертям пойдёт.
Не реви! Да я и не реву.
Для заправки срочно нужен торт.
Я это серьёзно говорю!
Торт, определённо, подойдёт.
Вот, пощупай… да куда ты! Не живот!
Видишь, я от нетерпенья щас сгорю!
Впрочем, пудинг тоже подойдёт.
Шевелись, кому я говорю?!
То есть, как так нет?! Ты что!!! Так вот
Ты какой! Да ты, как я смотрю,
Ты, я вижу, первый в мире жмот!
Колбасу? Валяй. Вот так терплю
Я тебя уже не первый год.
Я тебя, признаться, не люблю.
Не реви! А кто, по-твоему, ревёт?
Автопортрет в образе Фрёкен Бок
Что-то в ухе у меня жужжит?
В левом или правом – не пойму.
Или то в обоих? Как же жить
Дальше так, и, главное, к чему?
Кто-то гору плюшек своровал,
Запертый Малыш, исчезнув, вдруг
Появился и опять пропал –
Да, скорее удивленье, чем испуг…
Вот, Матильда, и смотри потом
Телевизор. Ужас и кошмар!
Это ж просто сумасшедший дом,
А жужжит, наверно, санитар.
Чёрте что уже передают.
Дико разболелась голова.
Цифры скачут по экрану – там и тут:
Два-два-три, а после? Три-два-два?
Это телевиденье? Алло!
А я, кажется, сошла с ума,
Вот досада! До чего дошло:
Мебель стала двигаться сама!
Толстый коротышка улетел,
Нашалил, всё здесь переломал,
Всё сожрал… По завершеньи дел
Обязательно вернётся – обещал!
Автопортрет в образе Фрёкен Бок
Второй вариант
Я не знаю, почему и как,
Но недавно я сошла с ума!
Озорник! Проказник и чудак
В голове моей устроил кавардак.
Там, где он, – всегда смешная кутерьма.
Что там скромничать! Я и сама
Ничего себе, и так, и сяк,
И поклонников кругом, признаюсь, тьма…
Тут является отчаянный босяк,
Да ещё с моторчиком! эхма!
И меня заводит только так!
Обаятельный! Танцует краковяк,
Так что сердце замирает, звон в ушах!
Не брюзга, не ипохондрик, не тюфяк!
Ну, конечно, словоблуд и вертопрах,
И, врунишка, это правда… и пошляк.
Шалунишка, всех разыгрывать мастак,
Мастер шуток, неуёмный фантазёр.
Не какой-нибудь провинциал-простак –
Поразительно расчётлив и хитёр.
По последним данным, холостяк.
Сколько плюшек у меня упёр!
Ой! Ну вот.
Опять заговорилась и не заметила, как молоко убежало.
Автопортрет
в образе Голубого Щенка
В силу генетической ошибки
Шерсть моя приобрела такой окрас,
Да, к тому же, я всегда какой-то липкий.
Боже, упаси от перифраз!
Гадкого утёнка профиль зыбкий
Вряд ли вам напомнит мой анфас.
И завистники, признаюсь я, не шибко
Обижают непутёвых нас.
Но, когда пиликаю на скрипке,
А сосед кричит мне: «Педераст!»,
Не могу сдержать взволнованной улыбки
И краснею от смущенья всякий раз…
(т.е. становлюсь до невозможности сиреневым!)
Автопортрет в образе
Ужасного Слонопотама
Все говорят, что я Ужасен и Свиреп.
Интересуются, иду ли я на свист?
И если да, то КАК иду? Так, волею судеб
Мне встретился в лесу натуралист.
Меня не часто встретишь – это факт.
Да я и сам гляжу всё больше вверх,
Не собирается ли дождь там, или град,
А то вдруг, чего доброго, и снег…
А если небо в тучах, дождь идёт,
Гляжу, не проясняется ли там.
Да, в жизни вечно всё наоборот:
Фигаро – там, а здесь – Слонопотам.
А так, я Необуздан, Дик и Зол.
Всех, кого встречу, я урою вмиг,
Да, тем, кто мне когда-либо дорогу перешёл,
Без исключенья всем настал кирдык.
Вот Шесть Деревьев, вот моя тропа.
А этот дурень, стоя за сосной,
Свистит себе под нос. Ему труба,
Раз случай его ноне свёл со мной.
А то пустили, знаете ли, слух,
Что с поросятами бываю нежен я,
Но не со всеми… Этот Винни Пух
Порядочная всё-таки свинья!
Мне нашептали, будто, якобы, на днях
Здесь кто-то вырыл яму для меня…
Я падаю? Откуда здесь овраг?
Чёрт! Что это? Ловушка? Западня!
Автопортрет в образе Ёжика-в-тумане
...«сей Туман – это Дао, в нем скрыты зерна вещей,
Из него возрождается Мир, проходя через Ночь
Неизвестности», – так рассудив, понимаешь: страшней,
Чем туман, самый Страх, одолеть который невмочь.
Этот страх я ношу под иголками всю свою жизнь.
Пусть живу я на свете недолго в сравнении с
Бесконечным мытарством тех звезд, что на небе зажглись,
Я устал постоянно бояться Сыча и Лисы.
И когда я решил: из тумана ко мне вышел Бог,
Чтобы, то ли меня покарать, то ли дать мне приют, –
Оказалось, что это – обыкновенный Щенок.
Он обнюхал меня и умчался, смешной шалопут.
В этом плотном тумане безбожья я так одинок…
Остается случайные звезды на небе считать
И сбиваться со счета… к тому же пропал узелок.
И куда мне податься? Где лучшую долю шукать?
Автопортрет в образе Маленького Мука
Сапоги-скороходы совсем прохудились,
Черепахой ползу по медине родной,
Мне в любой подворотне мерещится Иблис,
И старуха Ахавзи всё машет клюкой.
Только кошки истошно мяучат повсюду,
А собаки скулят на коврижку Луны.
И мне, карлику, то есть теперь лилипуту,
Мои тонкие ножки порой не верны.
Стены Касбы укроют от ветра и зноя,
А мечеть даст приют истомлённой душе.
Голова и чалма – не видать остальное.
Всё, что было когда-то, усохло уже…
Я узнал, что подлунная жизнь мимолётна.
Только посох корявый тяжёл, как бревно.
Я не помню уже, когда завтракал плотно,
И бабуши мои просят каши давно.
А когда-то ж служил королю и принцессе:
Где верблюд не пройдёт, пролетал я стрелой,
Был гонцом, скороходом в Мекнесе и Фесе –
Там Барака меня укрывала порой.
Но всё деньги проклятые – будьте неладны!
Да и зависть людская в словах и делах.
Я б и дальше искал позабытые клады,
Беднякам раздавал серебро, иншаллах!
Но, случилось, удача меня разлюбила,
Тут визирь подоспел, подглядел, нашептал…
Я был изгнан с позором, лишь только светило
Поднялось над фондуком – бесславный финал…
Да, увы, моё время меня обогнало,
И плетусь я всё медленней, больше стою.
Мне осталось немного, да что уж там – мало!
Сделать шаг нелегко, если ты на краю.
Автопортрет
в образе Хоббита Бильбо Беггинса
В моей норке всегда порядок и чистота.
Каждый скажет: «Вот царство уюта!» А ведь у других
Тут и там торчат оголённые провода
Или мерзкие склизкие рыльца червей дождевых.
Вот и жил я в тепле и комфорте, не зная хлопот…
Тут является Гендальф хитрющий, а следом за ним
Гномов целый отряд – все орут про какой-то поход,
Про какой-то там клад, про дракона, что непобедим.
Возразить я пытался – они же суют мне контракт,
Все зовут меня Взломщиком (Гендальф им, что ли, напел?)
И солидную долю от общей добычи сулят.
Тут-то я и купился, о чём уж не раз пожалел.
Я не верю, что Гендальф отнёсся к затее всерьёз.
Он над нами решил посмеяться… Судья ему – Бог.
Ну а гномы – фанаты, заложники собственных грёз…
От их дерзкого замысла я отказаться не смог.
«Ах, зачем променял я любимый родной Хоббитон
На пустые посулы, на бредни, на холод и грязь
Этих непроходимых дорог!» – хныкал я, утомлён:
Спали мы слишком мало, как правило, в сёдлах трясясь.
…в лапах выродков-троллей мы торопили рассвет,
И спасло нас лишь то, что стало раньше светать,
Ну а в Скалах Мглистых на нас, в довершенье всех бед,
Налетела отвязных гоблинов чёрная рать.
Как отбились, не помню. Короче, сплошной тарарам!
Омерзительный Голлум загадками парил мозги,
Кое-как улизнули от орков, спасибо орлам,
Сквозь леса продирались, в которых не видно ни зги.
Пауки-негодяи плели паутину интриг,
Убегая от них, напоролись на эльфов лесных,
Мы и с ними найти не сумели общий язык,
Вновь пришлось утекать… верхом на бочонках пустых.
Пережили немало волнений и бедствий в пути.
Не хочу вспоминать, как напакостил гнусный дракон,
Умолчу и о Битве Народов… Такое снести!
Ну, а может, мне это приснилось? Хорошенький сон!
«Моя прелесть» или Автопортрет в образе Голлума
Моя прелесть, вопрос на засыпку: а вкусный ли он?
Мягкий, сочный? Скорей бы попробовать лакомство это!
Для таких вот бутузов у нас в тайничке припасён
Превосходный сюрприз! Но не будем делиться секретом.
Как же сильно он будет испуган, когда на него
Нападёт Моя Прелесть, подкравшись сзади бесшумно!
Он ведь нас не увидит, он ведь не поймёт ничего.
Детка, он обречён, пусть не думает, что самый умный!
Разгадал все загадки! Подумаешь, умник! Пижон!
Что ж, сейчас мы раскроем хлипкую, жалкую сущность
Этой наглой букашки! О, как же он будет смешон,
Когда мы его станем душить… но для этого нужно
Взять Кольцо. Где Оно?! Моя Прелесть, кто влез в наш тайник?!
Моя Прелесть, о, ужас!!! Мерзавец! Коварная сволочь!!!
Гад!!! Проклятая мразь!!! Как сюда он неслышно проник?!
Моя прелесть, догнать, придушить! Моя Прелесть, на помощь!!!
Что в карманце его?! Да, он хвастал!!! Похитил кольцо!!!
Вор!!! Обманщик!!! Каналья!!! Будь проклят навеки! Навеки!!!
Покажись на мгновенье, чтоб мог я хоть плюнуть в лицо!
Тишина. Никого…
Мы одни, Моя Прелесть,
как глаза последнего зрячего человека!
Автопортрет в образе Оленёнка Бэмби
Если б Вы заглянули однажды в наш сказочный Лес,
Где содружеством шумным живёт столько разных зверей,
Убедились бы сами: оплот демократии – здесь.
Все равны, среди нас нет изгоев, как нет и царей.
А Отец мой – не в счёт, ведь он стал Королём Красоты
По решению ВСЕХ, кто узрел его Силу и Стать.
В нашем царстве лесном мы живём по Законам Мечты.
Каждый первым средь равных вполне может стать.
То, что мне повезло… то, что мною увлёкся Уолт…
Не скажу, что случайность, скорее Фортуны Зигзаг.
Это вовсе не значит, что я для Него – высший сорт,
Ну а все остальные – массовка… не думайте так!
Барабанщик, Цветочек и Филин – я мог бы назвать
Еще многих из тех, кто был выбран на главную роль.
Но один неумеренный пыл неспособен унять,
А другой так стеснялся, что принялся благоухать,
Третий сам подлетел к режиссёру и ухнул «Уволь!».
Вот тогда и пришлось мне прожить на экране судьбу
Сироты-оленёнка и всех вас растрогать до слёз.
И Уолт – так его я как Старшего Брата зову –
С той поры привязался ко мне – навсегда и всерьёз.
Никаких привилегий! Скорее, мучительный труд:
Интервью, фэшн-шоу, тусовки; не жизнь – маета!
И не верьте тому, кто Вам скажет, что здесь правит Блуд,
Что Уолт – извращенец, а я – гей позорный и плут…
Ведь известно: от сплетен страдает любая Звезда.
Приходите и сами во всём убедитесь тогда.
Автопортрет
в образе Голубого Щенка
Второй вариант
Благородство породы – сомнительный, право, вопрос.
Кто мой папа? Обыкновенный дворовый барбос.
Сам не знаю: гены, подмены, зигзаги любви…
Или просто Синь Неба в моей щенячьей крови.
Автопортрет в образе Ёжика-в-тумане
Второй вариант
Сперва я решил, что это – моё последнее стихотворение,
Потому что вокруг меня стал сгущаться туман,
И всё привычное вдруг утратило чёткие очертания.
А то и вовсе укрылось в пелене от моего внимательного зрения,
Так что точно не скажешь, что там – весьма вероятен обман.
При такой вот неясности невозможно осмысленное писание.
Вместо него – лишь негромкое бормотание:
Про лошадку – как она там? не утонет в тумане?
Про долгую Одиссею Ёжика, в смысле, его в тумане скитания,
И про то, что мы все затеряны, как острова в океане,
Разделённые бескрайней неопределённостью…
Последние публикации:
Райнер Мария Рильке. Давид поет Саулу –
(22/02/2022)
Жизнь, хрупкая как одуванчик… –
(04/02/2022)
Форель зимой –
(18/01/2022)
Гора и мышь, или Мнимые уроки прошлого –
(22/12/2021)
Герман Мелвилл "Мальдивская акула" –
(30/11/2021)
Срок годности –
(22/11/2021)
Ничевоки –
(09/11/2021)
Жила-была женщина-комната… –
(20/10/2021)
Прищепка и прыщик –
(23/09/2021)
Будь Клеопатры нос чуть-чуть короче… –
(10/09/2021)
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
