Рейтинг публикаций

...мироздание состоит как бы из трех слоев - вневременной бесконечности, ее голографической проекции и бытия, в котором располагаются живые существа. (...) ...для каждого индивидуального сознания в момент смерти живого существа восстанавливается связь с его стороны с единым сознанием голограммы, в которой отсутствует текущее время, то есть его автономное существование в теле прекращается, и оно подключается к единому сознанию голограммы для выбора дальнейшего пути собственного развития в новом организме, в который оно попадает в момент смерти прежнего организма.

Всё, что сегодня является базовыми структурными элементами социального существования, имеет городское происхождение. Право, государственность, технологии, письменность, искусство, всевозможные формы рационализма, историческая память, и многое другое, – всё это возникло в городском пространстве. И всё это несёт на себе отпечаток амбивалентности, в том смысле, что каждое такое городское изобретение является возможным инструментом стабилизации системы, и, в то же время, инструментом её потенциального разрушения.
Идея народа также оформляется в городе. За пределами городских стен существуют родственные друг другу малые этносы, но только город создаёт те идеологемы, в соответствии с которыми малые этнические группы «сплавляются» в большое этническое образование (народ).

Сознание человека характеризуется, прежде всего, не разумом, который присущ всему живому в том или ином виде в качестве центров, обрабатывающих поступающую от органов чувств информацию, а осознанием самого себя, что предполагает не просто принятие от ощущений информации с более или менее адекватной реакцией на нее, но последующее сознательное и планомерное изменение того, что ему представляется.

Антиклерикальные идеи эпохи Просвещения, направленные на борьбу с традиционными религиями, актуализируются в странах, где традиционные верования до сих пор сильны. Одной из таких стран является Индия.

Русский почвенный человек никогда не научится эквилибристике дозирования правды и искренности. Он никогда не научится филигранно чувствовать, кому сказать шестнадцатую частицу правды, а кому целых 25 её процентов. Русский почвенный человек ценит в общении импровизационный момент, всякая форма отрепетированности живого поведения представляется ему омерзительной.

Начнем с крысы. Она не так проста, как кажется.

...действительный, истинный смысл полемики между пессимизмом и оптимизмом состоит в решении вопроса, что заслуживает большего или меньшего предпочтения, бытие или же небытие этого мира, причем вне зависимости от того, возможен ли, помимо этого, какой-либо другой мир.

Можно ли жить вечно? Оказывается, как это ни парадоксально, не только можно, но и приходится, однако – не непрерывно. Тем не менее, у каждого организма есть своя календарная длительность жизненного цикла и вместе с тем – свое собственное время жизни, и они не совпадают по своему источнику и своему ходу. Чем на самом деле изначально определяется жизненный предел любого живого существа, и почему календарный срок жизни организмов так отличен – до миллиона раз? Об этом вы вряд ли знали, но имеете возможность узнать теперь.

Человек – существо двойственное в своем сознании, которое и инстинктивно-адаптивное, и альтруистично-креативное. Поэтому основные свойства сознания разнонаправлены в своих стремлениях: одни настроены на зависимость ради обеспечения благополучия, другим этого мало...

Философ пьёт чай с баранками, и отправляется на службу в библиотеку, где его ждёт работа по каталогизации, и если даже зашедший Лев Толстой назвал содержимое библиотеки не нужным хламом, это ничего не значит, потому, что кроме книг нет другого вместилища мудрости.

... если условия индивидуальной жизни, как объективные, так и субъективные, во веки веков неизменны, следует признать, что, сколь бы значительными ни были перемены в общественной жизни, они не приведут никогда к большей по сравнению с суммой возможных страданий сумме возможных наслаждений, т.е. человечество не будет никогда полностью и по-настоящему удовлетворено условиями своего бытия, а потому расценка Гартманом «третьей стадии иллюзии» в качестве таковой должна быть признана вполне справедливой.

Определяя сущность, характер этого повествования, надо назвать его историческим, сквозь которую ярко просвечивает миф. Соответственно и образ Моше в историческом повествовании носит явственные мифические черты. (...)
Умирая, миф оставляет после себя готовые привычные формы, которые народное сознание заполняет содержанием новым и актуальным.