Рейтинг публикаций

Мысль – хоть и червивый, но плод. // Иногда надо тянуться и тянуться // вверх, чтобы его достать, иногда // он падает прямо в руки. // Некоторые же всю жизнь // сжимают в руках пустоту, // полагая, что именно она и есть // настоящий плод познания

И постепенно мир окрестный // его все глубже вовлекал // в тот хаос стройный и чудесный, // где он давненько не бывал. // Под сонный шелест листопада // откормленные облака // ползли на юг – за стадом стадо; // туда же двигалась река...

На самом деле, если в сухом остатке – текст Кокошко рассказывает о фолклорной практике студентов-первокурсников в селе Бутка Талицкого района Свердловской области (недалеко от родины первого президента России). Но понять, что это как бы это сказать…. Что-то типа non-fiction... практически невозможно. Юлия Кокошко – главный наш уральский самородок, хозяйка малахитовой горы и каменной шкатулки, исполненной и наполненной бриллиантами… Откуда берутся такие чудеса – нам неведомо, к своей поэтике преподавательница старославянского пришла сама, без оглядки на авторитеты, изобрела свой собственный извод метамета как тот самый велосипед, что катит по радуге. У Кокошко танцующий синтаксис и брюссельские кружева со смещённым центром тяжести. Балет каждой фразы выверен и отточен, ритм завораживает. Впервые напечатанная в челябинской газете «Уральская новь», ставшей затем журналом, но привязанности к текстам Кокошко не потерявшей. Чуть позже Кокошко стала любимым автором питерского эстетического подполья, получила премию Андрея Белого и массу восторженных откликов. Один из них, Аркадия Драгомощенко, мы приводим чуть ниже.

Ещё один удар, и запрокинулась голова Единорога, на свёрнутой шее. И тогда Карен бросился к Маловечникову, но тот, резко обернувшись, ожёг Карена хлыстом, оставив один из кривых гвоздей в его груди. Карен попытался вырвать гвоздь из груди, и на это у него ушли последние силы.

Он вспоминал детство: большерукого, похожего на гориллу отца, регулярные субботние порки и рождественские подарки, которые его сухонькая мать подкладывала ему под подушку

Она пошла вперёд, немного обогнав Маловечникова, и не видела, что творится у неё за спиной. А там у стоящего на месте Маловечникова шея начала расти, пошла кольцами, словно не шея это была, а ядовитая змея, и голова его нависла над шагающей Алиной. Распахнулась огромная, хищная пасть Маловечникова, словно он хотел прямо сейчас проглотить Алину целиком.

Филология в наши дни есть искусство медлительных чтений; в грядущем она – быстрый танец

Утром я пишу только стихотворения.

И – будем держаться эпоса, не будить – страстей, здесь! Замеса // их – ты не понимаешь (у меня!), так что – и не // будем их касаться вообще! Цянь—нюй есть (как ты от меня уже знаешь) такая пьеса // 13-го века, a в ней – эта поющая героиня.

Испортились сигареты юности, которые курились редко, но вдохновенно. Вкус стал совсем другой. И вряд ли это поправимо. Признать и бросить. Но как расстаться с надеждой, что попадется пачка, как тогда?

Ему снится, как он спускается вниз по узкому каменному колодцу. По его стенкам – карстовые «подтеки», и высохшие водоросли (словно длинные коричневые волосы) и ил. Колодец сухой, и на его дне таится неведомое зло. Нечеловеческая жуть.

стоит пожалуй набраться смелости — подойти и чмокнуть ее в нос.