Рейтинг публикаций

...То был год перелома, перевала, высшей отметки в географии жизни. После него пошло кружиться и ускоряться моё уходящее лето – и понеслось, понеслось суматошно... А раньше весь мир лежал под ногами в низу Эвереста: лёгкое кислородное голодание... триумфальный флаг на высоком сугробе... фото на память с узкоглазыми проводниками... Но очнёшься, бывало, душным тревожным утром, и вспомнится вещий сон: ночной вокзал, скамья в пустом и тряском вагоне – и за тёмным окном ты сам в его отраженье – в нескончаемом пути в никуда.

И кровит разодранное древце - \ лиственное жертвопринесенье. \ Оседают всенощные звоны, умягчая взрытвины и раны, \ И скрепляет порванное сердце тонкое \ трёхниточное пенье...

я состою из тысяч капелек дождя \ того дождя, что омывает Бога \ я от Него забрал совсем немного \ а Он давно уже забрал всего меня

Выбранный стиль дорожной истории позволяет автору подключать к сюжету разные географические локации и жизненные коллизии персонажей. В книге появляются Джексон с Алтая, девушка в чадре, мама бойца, Наташа из Ростова, строители из Мариуполя, Города мертвых бойцы разных подразделений от Херсонщины до Луганска.

Осмысление истории не по Марксу или Карлу Попперу – это осмысление по Экклезиасту. Всё что ни есть у людей и пребудет – это всё уже было – и со всей новизной и прогрессом вернётся снова к тому. Спокон веку стремимся к чему-то, мечтаем о новом и ради того шатаем и рушим что есть и тешим себя, что если не в этот, так в следующий раз обязательно выйдет! Историю творят небожители – а может идёт сама по себе – а может замешан здесь кто-то из нас, да только уж очень себе на уме... Нам сие не узнать, да это и к лучшему. Но если хотите, творите историю сами – в сплочённых и шумных рядах, за ради счастливого общего завтра. А если надоест и заподозрите тут неладное, уединяйтесь и вникайте в истории смысл в личном своём отрешённом сегодня. И задним умом прохладите себя – прозрейте во всех на сегодня сплочённых рядах завтрашних соперников по дележу. И пусть строится всякий Храм Единения с оговоркой в проекте его скорого ветшания, затратных ремонтов и быстрого сноса неблагодарными потомками.

Я всю жизнь растил это книжное разнотравье и привык беззаветно ему доверять. Но вон там, на самом краю, два или три корешка отдельно, единолично. И вдруг покой как бы корёжится, и гляжу на них чуть не с опаской. «Это? – нет, не сейчас. Да, надо бы взяться за это по новой. Безусловно, всенепременно – но как-нибудь позже...» Потом это «позже» приходит – и тут уже не до чая-дивана. Тут впору кушетка с одной лишь клеёнкой – и рядом штатив с иглой, трубкой и капельницей, – что вам нужно ещё для оздоровления крови?
Эта болючая процедура называется «собраться с силами, глубоко вдохнуть – и перечитать Андрея Платонова».

Его знания были энциклопедические. Мог четко и ясно ответить на любой вопрос по Православию, истории, литературе, философии. Поражала память, сколько же в голове хранилось имен, фактов, событий, которые в нужный момент извлекались наружу. Рассказчик он был замечательный. (...) Мы были с ним откровенными друзьями. Он знал обо мне все, я очень многое о нем, что и уйдет вместе со мной.

...Он рисует наглые глаза. Наглый глаз, например, в который попал комар. Есть вариации с москитом, мушкой и даже осой. Представьте, какое разнообразие выражений глаз можно таким способом запечатлеть! За художником по пятам ходит и восхищение зрителей. Это сам художник рассказывает. Мне только интересно, он жене в глаза этих летокрылых запихивает или себе, а потом в зеркало глядит и запечетлевает на холсте? А может у него такое богатое воображение, что реальность не требуется? Думаю, что последнее. Потому что, как бы там ни было, морды на холсте получаются высокомерные и без надрыва.

Война в Донбассе описывается по модели войны Римской империи с варварами на окраине. ...ополченцы Донбасса описаны как варяги, служившие Византии на ее самых опасных границах. Украина же в книге – пространство национализма, представленного хтоническими и женскими культами, темной магией, требующей человеческих жертвоприношений...

Прекрасное воспоминанье \ несёт меня в тот день-деньской, \ когда я буду снова с вами, \ когда я буду сам не свой. \ Родные, милые, я с вами! \ Всемиллиардный земной рой. \\ Как хороша в столице слякоть. \ Под солью тает снег легко. \ Зачем, скажите, утром плакать? \ Крути мужское колесо, \ когда играют фуги Баха! \\ Одна задача человека — \ быть человеком для людей. \ Играть себя, а не поэта. \ Играть — и никаких гвоздей! \ Снег заискрился солнцем лета, \ согрев февральский компас дней.

Считается, что само устройство сонета, в котором отражена гегелевская триада диалектики (тезис, антитезис, синтез), как нельзя лучше соответствует задачам и целям романтиков, пытавшихся передать противоречивость внутреннего мира человека. Впрочем, в отношении самого Платена можно сказать, что его сонеты скорее объективны, чем противоречивы. Поэт анализирует окружающую реальность, преисполненную романтических чувств, видит в ней столкновение противоположностей, борьбу "за" и "против", и пытается своими поэтическими методами найти некий баланс. Возможно, тот непререкаемый окончательный постулат, который Анна Ахматова осмелилась называть "несравненной правотой".

Катренисто и смутно на душе, \ От новостей не новых скверно спится, \ Руки пусты, и в небе лишь синица, \ А жизнь в винительно безличном падеже.