Имя Дэвида Линча прочно вошло в историю кинематографа, и его вклад в развитие эстетики бессознательного колоссален. Бесконечность транса, в который погружаются герои, позволяет ощутить минимальные нюансы внутренних коллизий, словно впрыгнуть в ад мироздания, дойти до его пределов, а затем вновь вынырнуть наружу. Выбранная эстетика «зеркала» и взаимоотношений главных героинь – шаг в сторону нового вектора кинематографа, акцентирующего внимание не только на сюжете, но на рецепции кинокартины зрителем.

...из спиритов,/ Вздремнувших над доктриною Блаватской \ И волей плоти к избавленью от \ Десятословья, государств, семьи; \ Из рвенья пар и пара на экран \ Синематографа; из станиславских \ И чеховских прищуров; из линкоров, \ Надраенных на карнавал Цусимы, \ И столпотворчества, и обреченной \ Пасхальной феерии Фаберже – \ Я выбираю слово Иоанна, \ Да страсти по Софии Соловьева, \ Да оптинцев предстательство за Русь, \ И влажный след России уходящей, \ Набухший кровью, славою и – верой...

В аэропорту Аддис-Абебы меня встречал Вячеслав, который выделялся на фоне других высоким ростом и бледностью лица. На вид ему было примерно чуть больше сорока лет. Нас, туристов, было четверо: Антон − неопределённой профессии, лет тридцати красавчик с нарциссическими наклонностями, Людмила − юрист по профессии, лет сорока, приятной наружности с позитивным настроем, Алексей − пенсионер шестидесяти четырёх лет, подрабатывающий курьером, на первый взгляд большой зануда, и автор этих строк − работающий пенсионер шестидесяти восьми лет.

Боже мой, сколько раз это уже было за мою многолетнюю лекционную деятельность! И всё по одному и тому же сценарию. Всё повторяется. «Живи ещё хоть четверть века – всё будет так, исхода нет», – как писал поэт. Но повторяется и другое: камни, брошенные в меня подручными драконов всех мастей и направлений, как бумеранг, всякий раз возвращались во лбы кидателей. Плевки, пущенные против ветра, неуклонно попадали на сукно их мундира. «Непротивление злу насилием» – не моё амплуа.