Рейтинг публикаций

Одновременно с Сажиным, умер преждевременно и очень успешный – Андрей Белый. Правда, сказано им всё, что в конкретных условиях, могло быть им сказано, а всё же жаль человека - редчайшей оригинальности – биолого-психологической и творческой. Я ещё недавно с ним переписывался.
Сам я от моей грудной жабы начал здесь модное лечение (моча беременной женщины), привезённой женой из Москвы.

Из письма Капитолины Николаевны Насимович от 4 июня 1968 года. «...Надо сказать, что в войну мы с мужем жили в Москве и очень голодали. Муж часто ходил к Бонч-Бруевичу и продавал ему свой, тогда очень богатый и интересный архив. Теперь этот архив влился в Литературный музей". Вас интересует Насимович-Чужак. Я знаю, что его архив был продан его московской женой в Литературный музей, а ленинградский архив продан в Ленинграде его ленинградской женой. Я вышла замуж в 1917 году, а умер Александр Федорович в 1947 году».

В здешних огородах находят монеты эпохи Ивана Грозного. В старину, уходя с товаром в плавание, купцы засевали землю деньгами, чтобы вернуться с прибылью.

...наша переписка – это не обычный родственный обмен новостями. Новость у нас одна – жизнь длиною в 40 лет. И то, что она на исходе. И то, что она просится в смысл. Можно ли им поделиться, присев для письмеца о двух страницах длиною в 10 минут?

Он мне внушал, что счастье не в том, чтоб тащить свою половину в постель, а чтоб ненароком кактус не застудить и напоить вовремя. Благо твое состоит в благе другого. Добро твое дотоле добро, доколе о нем никто не знает. Разве радость от него не гаснет, как только о нем расскажешь? И это, скособочился он, факт онтологии.

Возраст есть неуклонное сужение диапазона условий, в коих еще чувствуешь себя нормальным, то есть молодым человеком.

Естественно, что наши тезаурусы за 40 лет разошлись – но разве это суть важно? Допустим, пока ты собирала картошку, я собирал космограммы, ну и что из того? Свой ум я знаю, чем заполнить, а вот чем я заполню пустой, образованный только тобой, угол души?

Понятна и твоя озабоченность: что сталось у бедного интинского Славы с приспособлением, обыкновенно применяемым для думанья? Пусть так. Но почему причину моей одержимости ты ищешь на стороне? У меня приступ тебя, у меня обострение хроноклазма...

Мы встретились в пространстве языка. И смутились языковым обличием друг друга. Я ужаснулся неряшливости твоего языка, ты – вычурности моего. И никто из нас не смог сдержаться. Я наговорил тебе филологических пакостей. А ты и меня превзошла. Моих бесед с кактусом вообще не заметила. Потоптала единственную, бесценную мою Сказку. «Бр-р-р».

В библиотеку [Вятской гимназии] попали и книги из личной библиотеки А.С. Пушкина, оставленные в дар гимназии его вдовой Натальей Николаевной Пушкиной-Ланской. Среди пушкинских книг был и Байрон на английском языке, весь испещренный личными пометками А.С. Пушкина. Кроме того, мы в этой книге, вместе с нашим педагогом Александром Ивановичем Пинегиным, разглядели еще чьи-то пометки и пришли к выводу, что это пометки М.Ю. Лермонтова...

Мне стоило гигантского усилия вконец расхлябанной воли, чтобы закруглиться на 10 письме. Поклялся, что будет по справедливости: письмо на письмо. И вот сегодня я вытащил из ящика золотую рыбку. И что же?

Имей друзей поменьше \ Не расширяй их круг.\ И помни: лучше близких \ Вдали живущий друг. \ Окинь спокойным взором \ Всех, кто сидит вокруг. \ В ком видишь ты опору – \ Врага увидишь вдруг. (Омар Хайям)