Рейтинг публикаций

...у провинции вполне достанет резервов, чтобы взять да и извлечь на свет нечто особенно яркое – да и погасить тут же, залить алкоголем, задушить пустотой, забором, от которого одного убежишь; общей вялостью, каковая и есть провинциальная прелесть.

"Итак, нас интересует слово "притча". Мы не заглядываем в словарь. Мы – не олухи какие-нибудь, мы можем и своими мозгами пошевелить. Итак, мы думаем. Слово состоит из двух слагаемых. "При" - это приставка, и "тча", ни что иное как производное от слова "течет", то есть, "все течет, все изменяется". Если у всякой истории есть несколько смыслов, то у притчи он один, но постоянно меняется. Когда ты начинаешь рассказывать или слушать притчу, ты думаешь об одном, а когда заканчиваешь, думаешь уже совсем об ином. Вот и вся премудрость."

…Когда на Романовских овцах впервые появились коричневые пухоперовласоеды, доподлинно неизвестно. Ученые связывают причины их пребывания здесь с перелетными птицами, в перьях которых этот подвид насекомых и совершил свое путешествие из южных стран.

А у него уже разлаживался дом, не стало уюта, ночевал он частенько у сестры, христарадничал он уже у деревенских родственников, не было денег и никогда не будет желания работать. Но он по-прежнему восхищался своим умом, сыпал меткими словами, пил и надеялся, что с такой легкостью он обманет всех...

Октябрь. Что я – тридцатилетняя аспирантка делаю в стардоме? Отбываю добровольную повинность – ходить в богадельню и слушать рассказы старух.

А ведь были знакомы, и выпивали совместно в различных совместных компаниях, и доводилось однажды автору этих строк ее длинную талию даже и сжимать рукой, а в голове при этом проносились с пронзительной силой различные мысли...

Рассказывают, что поначалу у них всё шло отлично. Дело было так...

Это был бы не просто фокус, это был бы метафизический эксперимент, которым было бы доказано, что прекрасное и ужасное есть одно и то же, а значит, одно и то же есть добро и зло, что, в конечном счете, означало бы, что мир един.

Толстый Феникс вылез, кряхтя и ухая, что тот филин, из пылающей печки, затворил за собой дверцу, процокал когтями по полу, остановился на средине, отрыгнул пламя, потоптался, отрыгнул ещё разок, но теперь уже только сизый дымок. Попытался взлететь, раз, другой, но у него ничего не вышло.

Эльвира Глебовна раскладывала косынку, когда к ней постучали. Глянув в глазок, она никого там не увидела, но все равно дверь зачем-то открыла, чему потом сама не раз удивлялась. В коридоре было пусто, только с лестницы дул сильный ветер, из-за которого Эльвире Глебовне даже почудилось, что кто-то проскочил между ней и дверью.

– Закопайте меня обратно, по самую по голову!

Он пришел в сорок шестом году победителем, надеясь построить новую русскую жизнь