Рейтинг публикаций

Приземляешься на место разрушенных кораблей, устремляешь лицо навстречу морскому дыханию, в полях, автострадах, в воздухе, везде – море, море осыпающихся фигур, предметов, ненужных слов, движений, великолепно выполненных вымыслов – отречения от присутствия, непрерывно крошащаяся матрица, возрождающаяся в надежде на чудо – от приземления до взлета – порт, гавань, пристанище, жизнь, архитектура ветра.

Когда человек слишком привязан \ Он смотрит, как идёт снег \ А думает о своём \ И мир разделен \ На не-одиночество, внешний, соприкасающийся \ И другой. \ У каждого свои стороны \ Но мягче всего в темноте своих грёз \ Мягче всего трогает лапой Пустота \ Стелет смерть.

В N–ском психиатрическом стационаре, крайняя кабинка мужского туалета, была особенной и распахивала дверцу лишь для избранных – большей частью косящих от армии больных.

Захочешь забыть, да разве забудешь, как пару лет назад весь слабый пол стал комбинации носить вместо платьев?

Спрашивает она его, что он чувствовал. А я улыбаюсь во весь рот. Давай, думаю, соври ей что-нибудь! Расскажи, что я никакая любовница. Давай! И тут он выдает: плохо ей. Похоже, не любят ее, и она не любит. А потому без души у нее все получается. Жалко ее.

...начинается это всегда со стрекотания не то цикад, не то сверчков, – звуки постепенно приближаются, рассыпая золотую пыль в безымянных сумерках, где в холмах, меж тёмных кустов и очертаний деревьев, есть место для дома, – иногда мелькнёт абрикосовый свет в его окнах, или даже от неплотно прикрытой входной двери узко лучится свет пшеничными паутинками.

Я больше не эгоист. Меня больше нет. Пропал со дня, когда начал свою книгу...

...армяне подсознательно считают Армению не страной, а большим роддомом и детским садом, в котором они рождаются, делают первые шаги и откуда их через несколько лет выписывают во взрослую жизнь.

"...наш дар – дар предвидения своей неизбежной судьбы. Мы будем умирать сознательно, сопровождая каждую стадию своего разложения острым взором опытного врача". (Шпенглер)
Из тех, кто зорко, пожалуй, слишком зорко смотрит – Ларс фон Триер.

Аполлона Аполлоновича удивило не только то, что Яросвет изъясняется, как штатный сотрудник газеты «Завтра», но и то, что лица осужденных были размыты, и идентифицировать, кому принадлежат туловища, не представляется возможным. Обвинительная речь была непомерно длинной, изобиловала массой цифр и фактов и производила крайне тягостное впечатление еще и потому, что каждое слово оратора толпа ловила с нескрываемым вниманием и пиететом

Наняли поэта. Он, взяв аванс, пообещав заказ исполнить через месяц в лучшем виде, испарился.