Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Стоял лес. На месте могучей ели торчал уродливый пень, рядом лежал старый ворон. Он околел, у его головы на разрыхленном снегу темнело бугристое пятнышко льда. Где-то в лесу скулила лиса. Наверное, ей было холодно

Купил билет на самолет – улетел на Восток, пересел на теплоход – уплыл на Север. Целый год путешествовал: с поезда пересел на собачью упряжку, с автобуса на вертолет. Весь год не мылся, не брился. Стали ловить. Ушел в горы

А Славу Курицына укусила сосиска за то, что он по новой орфографии стал писать ее, как произносит

Весь усы, пиджак и улыбка, пожилой турок вкручивает нам, как он невероятно крут. У него бизнес здесь и в Европе, и он постоянно летает, и он....его хвастовство даже не напрягает, он в восторге от себя, он одновременно накручивает себя, еще немного и вжжж, как ракета, взовьется в космос – сможет с нами танцевать под «Астрикс» без всяких таблеток, на одной идее собственного величия....А мне пофиг, старый смешной дядечка

Мы с Ромочкой прекрасно ладим, здорово друг друга понимаем, можем говорить обо всем.... Мы поверяем друг другу тайны, откровенничаем, и главное – бухаем, как слоны, молодечески пропуская шот за шотом виски. Слова бегают, как маленькие быстрые птички по тяжелому, лиловому заполняющему низины туману моего «хочу, хочу»

Я не оборачивался, как и подобает терпеливому и упорному, как осел, но, как быстрый заяц, я прибавил скорости. Вдруг за спиной раздался ужасный грохот. Я остановился спокойно, как сильный слон, и обернулся

В понедельник она сходила в библиотеку. Выписала на бумажку незнакомые слова и налепила на зеркало. Во вторник – купила чай в магазине «Здоровье». И не запихнула в шкаф, за другими нераспечатанными пакетиками, как обычно, а заварила и выпила. Выбросила бутылку из-под белого – и не пошла за новой

Слушаю «Чолбон». Они мои земляки. Я ими горжусь. Но что-то другое, не такие глупые слова, как «гордость» и прочее владеет мною. Какая-то тоска по несбывшемуся интернациональному советскому прошлому. Я глубоко и непоправимо советский человек: никогда я не стану националистом

После обеда // я убегал к Богу, // в шкаф // и молчал Ему. // прятал Его ото всех // и молчал. // звери и насекомые молились Ему // лапами, // а я молчал Ему // и ничего не мог сделать, // ибо в молчании не было лжи &?

Скворечник – это кличка Антона. Дело в том, что в детстве ему на голову падал скворечник. Обыкновенный, деревянный. Торчал на высокой жердине в дальнем углу на границе с соседним участком. И вздумалось мальчугану переместить его поближе к своим яблоням, чтобы ели скворцы только своих вредителей.

Жердев проснулся, натянул попонку на кукан и закурил. Выглянул в окно, отдернув занавеску. Привычно светила луна. Черные ветви дерева карабкались вверх. Привычка брала своё: посчитал видимые планеты, полез в холодильник за пивом, включил телек, высморкался и сел в кресло – думать.