Рейтинг публикаций

Не прошло и жалкого миллиарда лет по местному времяисчислению – с тех самых пор, как я выблевал этот неказистый мирок, – а жизнь в нем мне уже порядком приелась. Нет, конечно, люди довольно забавные существа, и в качественном плане они значительно превосходят всех прочих тварей. Думаю, причина здесь еще в том, что в первый раз я творил их под действием вдохновения.

А мы все... в известной степени свинопасы. (Смеется.) Уж для меня точнее определения не придумать… Свинопасы. Толковые, бестолковые, талантливые, бесталанные, по призванию или заблудшие – все одно свинопасы. И в семье, и на службе… Раз уж коснулись этой темы, доведись мне фантастическим образом свинок обучать, вошел бы я в класс и прямо заявил – а научить-то мне вас нечему. Ибо в отличие от вас нет во мне гармонии. Мой мир истерзан сомнениями и скорыми переменами.

Так-то меня зовут Фомой, но Фома мне не очень подходит, точнее, совсем не подходит. Фома – отрицание. Я же допускаю все. Опыт. Это важно. Прошу запомнить.

Повсюду имеется место для омрачений, поэтому они делают много вреда душе.

Восточные ворота или Баб-Шарки находились в самом конце Прямой улицы, Ренэ проходил через них каждый раз, бывая в Дамаске. Но он даже представить не мог, что где-то рядом может находиться астральная лакуна или, на языке суфиев, разлом Джабрута. Воспользовавшись советом Джелаль-эд-Дина, он отправился на осмотр древнеримских ворот, рассказывая по пути Нострадамусу, откуда у него появился ключ Торы...

...Я спрашиваю, как ей висится в Лувре, не устала ль улыбаться столь беспредметно. M.Lisa Gerardini смотрит снисходительно, сверху вниз, и останавливается у кафе-мороженого: окей, заходим...

Только чёрное зеркало Сознания покоится между чашами Его весов, между всем и ничем. Лишь в нём Абсолют может отстраниться от Самого Себя, от величия и ничтожества, от жизни и смерти. Ничто ведь тоже бытие, но только без событий, с белым шумом хаоса и зияющим мраком. Лишь Сознание бессменно, оно - вечно присутствующее в темноте зеркало, обнаруживающее себя при свете.

С опозданием, на пятом десятке лет, но я вынужден был осознать истинную цену человеческих взаимоотношений, разобраться в них и уценённое отправить на склад вторсырья.

Я слышу за месяц, как она рождается в реве шторма у ледовых берегов Гренландии и идет сюда через три океана, грандиозная, покачивая бедрами, идет ко мне на свидание, единственная в моей жизни, услышав в моем зове родной голос.

Кирпичное серое одноэтажное здание советской постройки вдруг выглянуло из-за стены высоких деревьев. По форме оно напоминало вытянутый параллелепипед. На табличке Антон прочитал «Государственное бюджетное учреждение здравоохранения. Бюро судебно-медицинской экспертизы. Департамент здравоохранения».

...там-сям как бы случайно невидимый дворник смел ветер рванул и снова лето но разнообразие форм под ногами уже не дает себя забыть зубчатый вытянутый ассиметричный маленький круглый скрюченный словно подгоревший с одной стороны желтый сочный лапистый выточенный удлиненный скособоченный давно лежащий и случайно упавший...

Роман перевели на пять языков и напечатали в двенадцати странах, но не здесь. Здесь его самого, автора, начали выслеживать, вынюхивать, выкуривать из норы анонимности, чтобы прикончить. Но он не дался. Взял имя Евграф – «пишущий хорошо» – и залёг на дно. Кто он, где он, зачем он, сам порой не помнил.