Рейтинг публикаций

Сегодня в <блаженстве> публикуется мой любимый рассказ. Буквально. То есть - до буквы и без всяких там тайных кривляний. Я вообще обожаю рассказы Бориса Екимова, и всегда их читаю запоем, с хрустом, как соленые огурцы, мечтая, чтобы оставалось побольше, но этот - первый среди равных по особым причинам.

Cкарабей Леня вернулся с вечерней прогулки, сел на живот дремавшему уже в кресле Мите и сказал, тяжело дыша: – Я видел белую сову.

Гардеробщик подозрительно оглядел визитера. Под глазом у Витьки красовался бардовый фингал, на лбу заживали старые царапины, рубаха его была выпущена из штанов, а уголки воротничка нагло топорщились вперед.

Подчеркнем, эта свобода принципиально отличается от свободы «не следовать установленным правилам»: соответствие требованиям моральных категорий, как это хорошо показано у Канта, само по себе является продуктом нашей собственной воли.

Систему сломать невозможно, ее можно уничтожить в себе.

...Лимонов совсем последних книг необычен и непривычен. Он уже не супергерой (как еще совсем недавно, в почтенном возрасте в книге «Дед», например) и не сверхчеловек. Вернее, он – очень усталый сверхчеловек.

...Бог не властен над Своей Сущностью быть во множестве лиц и двигаться в разных направлениях. И только небытие на долю мгновения возвращает Его к Себе, напоминая, что Он один и Сам Себе сосед...

Есть Пушкин, который всегда выбирает эстетический компромисс (знаменитые соразмерность и сообразность). Есть Жуковский, который воспроизводит канон. И есть совершенное безобразие – Лермонтов, который всё разрушает…

за чисто символическую сумму в пять тысяч можно приобрести антикварную вещь редкой ценности

.

Ну ладно, чем принц плох? Он был добрый, но одноглазый

Он обнаружил себя сидящим на скамейке в совершенно незнакомом месте, в незнакомой части света. Вокруг был, наверное, город. Стояли дома, ездил транспорт, виднелся узкий канал, а еще дальше - другой берег канала, набережная и опять дома, таинственно-угрюмые, выстроившиеся в одну сплошную линию, пяти-шестиэтажные, похожие друг на друга, но разные. Ходили, бежали и стояли люди. Люди - белые, условно европейского вида, грингос, как сказал бы Хорхе Кампос. Но он ничего не говорил, безуспешно пытаясь понять, что происходит.