Рейтинг публикаций

Василий Кондратьев, пешеход, все ускорявший и ускорявший шаг собственной истории.

Итак, что же такое Махроть? Прежде чем речь зайдет об этимологии, необходимо вспомнить о весьма немаловажной в творчестве Пригова тенденции, очевидной даже сквозь мишурное одеяние анекдотических "рассуждений" - отношение его к России как к местожительству, к своему месту на российской бытовой и литературной почве в должной мере серьезное. Неоспоримый факт, что у всякого русского литератора на каком-то этапе возникает необходимость персональной интерпретации сущности необъятного российского феномена и всего что с ним связано.

...главная беда нашей современной литературы видится мне в утрате национальной идентичности, а немаловажная сторона творчества Андрея Битова – в мучительной попытке эту идентичность обрести, причем наиболее замысловатым и, следовательно, единственно верным путем.

Вот и работа - присоединяет человека к его аутентичному типу производственного безумия, которых всего два: действительный и мнимый.

Автор не перечисляет шесть доказательств Божественного бытия – он убежден, что открывший книгу, в состоянии отыскать седьмое.

Итак, Вена, 1912 год. Преуспевающий ученый Зигмунд Фрейд и нищий художник Адольф Гитлер.

После той ночи графиня Толстая ушла от мужа. На этот раз бесповоротно. Однако судьбе и этого было мало

На образ сада чаще всего накладывается сакральным смысл райского сада или Гефсимании, своего рода земного ада, ставшего антиподом Эдема.

Сергей Бирюков поэт, филолог, исследователь и практик авангарда, основатель и президент Академии Зауми, составитель книги <РОКУ УКОР>. Книга, как сказано в аннотации, <является своеобразным путеводителем во всегда нестандартном и экспериментальном мире поэзии>.

Он, Иван Афанасьевич Овчинников, — явление в русской литературе и фольклористике. Долгое время о нëм шумела Москва, и до сих пор ещë гуляет эхо в еë художественной элите. Человек, при жизни ставший легендой, определивший своим редчайшим литературным вкусом ряд направлений неофициальной поэзии и прозы, сам при этом сохранивший здоровую, «нечернушную» основу своего творчества и мировоззрения, без которых трудно представить себе культурную жизнь России.

Я понимаю, прежде всего, очевидное. Чем тоньше грань между экстенсионалом (вероятной реальностью) и интенсионалом (возможным результатом воздействия дискурса на вероятный субъект), тем более трагической, катастрофической, тотальной, как хотите, является деконструкция, производимая письмом! Короче говоря, не в деконструкции счастье, а в ее количестве.