Рейтинг публикаций

Следует сказать, что главный герой романа «Мыс Юноны» не дождался, чтобы авторы наделили его человеческим именем, тем оживив. Сначала это был некий условный НЧ, «Немолодой человек», дальше он преобразовался в «Энчо» – нечто японо-болгарское. Таким он и остался. Судьба.

O моей любви к магазинчику все родные знали. Однажды я сказала дочери, что сегодня в музей собираюсь, она мне ответила:
– В какой? В свой музей бракодела?

Прослышав, что у чукчей есть добрый обычай делиться с пришельцами женами, он закатился в ближайший чум, надеясь, что местный обычай распространится и на него

Вечноживущие боги отличаются от людей постоянством мудрости, к сожалению, жизнь человека слишком коротка, чтобы судить, что временно, а что постоянно. Мудрец Гераклитос по прозвищу Темный сказал, что никто не входит в одну реку дважды. Кратил утверждал, будто даже единожды нельзя войти в одну и ту же реку, потому что в космосе нет ничего постоянного и каждое мгновение неповторимо.

...Едут, а тут дрофы пасутся, дудакы по-нашему. Видят дрофы людей, а не улетают. В оттепель их дождиком полило, а потом как приморозило! Крылья тяжелые, и маха не сделаешь. Куда уж лететь!

Вспомнились любовные переживания, духовные терзания… Стало вдруг стыдно за себя, еще того, из далекой и, уже казавшейся нереальной, прежней жизни. Там была пустота, попытка придумать мнимые страдания взамен отсутствовавшим настоящим. Здесь тоже была пустота, но заполненная зверской, нечеловеческой болью...

Яник идёт к скамеечке под старой яблоней, замирает, долго стоит, точно болотная серая цапля, садится, кладёт на плечо скрипку, гладит её небритой щекой и так же нежно ласкает смычком. Звуки дрожат осиновым листом, отрываются, кружа, летят в неизвестность.
Заслышав, мама бросает все дела, укладывает модно волосы, надевает маркизетовое платье, обувает румынки, в ридикюль кладёт трофейный веер, себя и дамский платочек, отороченный кружевом, одаривает «Красной Москвой».

Вкус прививается помимо воли человека. Невозможно любить что-то иное, если заложен особый образец. Ощущение красоты формируется рано, и остается незримым фоном оценки именно то очертание, которое привили с детства. Оно никуда не девается.

Когда детство уходит, забирая с собой всех, кто в те солнечные дни был рядом с тобой, начинаешь понимать, что пустота вокруг тебя – тоже большая ценность, которую нужно беречь. И чем меньше в неё будет проникать инородных тел – особенно живых, дышащих, неугомонных, – тем лучше.

Можно придумать новые слова и составить из них другие понятия, но мы не уйдем от двойственности разума, от Да и Нет воли. Нам так и носить шутовской колпак с двумя бубенцами полушарий.

Глаза этого ребенка видят совсем другие «фотографии».