Рейтинг публикаций

У него появилось новое ощущение: что он, как старший из детей и единственный сын умершего, именно сейчас, пока они наедине, должен отдать ему некий последний долг сыновнего почтения.

...Мы три тысячи лет вместе, можешь меня не обманывать. Расскажи!
Нора посмотрела на ногти, подцепила один другим и ответила, не глядя на мужа:
– Они предложили мне смертного ребёнка…

...Сиропами латиноамериканских сериалов нищету нашу российскую заливали, стариков и старушек портили сказками и фальшивыми слезами сентиментальными. Пришло время другое, более трезвое и страшное, но и тут нашлись «благодетели», мать вашу! Прямо с амвона не стесняются патоку лживую лить. И опять страдальцы — бабушки. Что же это за жизнь такая? В детстве — ладно, сказки полезные. Но в старости должна открываться человеку иная реальность — трезвая и светлая, жаркая и правдивая, как любовь. А для этого нужно самому не фальшивить.

Я помню эту круговерть стыда, вины, раскаяния взрослого мира перед миром невинности. И в ней видно было, как в мире все перепуталось — большие люди оказались ничтожно маленькими, а маленькие — необъятно большими.

Тот день я не забуду никогда: ведь мне пришлось в полной мере ощутить «вкус и прелесть» пурги. Нас отпустили с уроков пораньше, и я, не дожидаясь трактора с будкой на полозьях, обычно возившего учащихся в школу, расположенную в поселке, и обратно в наш колхоз, решил пройтись до дома пешком. Подумаешь − всего-навсего каких-то восемь километров!

...эта любовь пресловутая, вновь проснувшаяся, вдруг начинала страшно трансформироваться в ней же самой, становилась каким-то демоно-образным кобристым существом внутри. Да, как кобра внутри, такая ехидная и ужасная. Что-то, что очень хотелось отторгнуть и унять.

Бессонница. Мать, беременная мной, ела зайчатину. Или давала соседям вечером жар из своей печи? Или, может быть, гость, пришедший к ней в дом, не присел хоть бы на мгновение? Положу я под подушку нож, топор, иглу, ключ, замок, веретено, гребень, зуб мертвеца. Поставлю за дверь, перевернутую вверх прутьями метлу, перекрещу окна кочергой. Осыплю постель маком, порог – дремой. Окурю укропом и тмином кровать. Ночная ночница забери от меня бессонницу, отнеси ее в дальние места, в пустые горы, где петух не поет, где собака не лает. Курочки-рябочки, возьмите хлеб-соль, а мне дайте сон...

"Весеннее пробуждение природы притупляло ужас перед войной, помогало пережить, забыть реальность, перетерпеть происходящее вокруг. В такие минуты всплывали кадры из счастливого детства: вот я в кругу любимых родителей, сестренки, которой было суждено жить всего четыре годика. Отчетливо вижу интеллигентное лицо отца, добрую маму с ее красивой черной косой. Но град пуль и снарядов, осыпающий нас, тяжелая поступь гусениц, пронзительные визги пролетающих аэропланов возвращали меня в реальность".

...Правила гостеприимства гласили, что дом в Озерном крае и шикарную студию в Лондоне все-таки надо покинуть. Мама сидела на ковре и пыталась дозвониться до фирмы, которая в свое время поставляла в нашу петербургскую квартиру жильцов — английских студентов. К телефону подошел мужчина с приятным голосом. Так в нашу жизнь вошел мистер Ландон Темпл.

Господи, как он стыдился, как избегал слов с буквой Р. Однажды родители задержались на работе, он пошёл к соседям.
– Проходи, – сказал хозяин. Мы вот вечерять собрались, садись.

...Из крана капало, но не водой, а другими маленькими кранами, каждый из которых имел, как и основной, два вентиля – синий и красный. В раковине скопилась уже целая горка этих кранов; звук «кяль» получался, когда очередной из них падал в общую кучу.