Рейтинг публикаций

Потребы в лошадях почти не осталось, её короедом дотачивал бухгалтерский дебит-кредит, где уход да кормление превышал наработанное одной лошадиной силой. Спохватывались по весне, когда подпирала нужда вспахать и посадить картоху, чинили наскоро остатки полусгнивших хомутишек, выстраивались в очередь за объезженными лошадьми, молодняк же год от года дичал без надлежащего ухода и конюха.

Он оказался прав – всё замелькало, запестрело, сорвалось с петель. А ведь был каждый день: круглый, как яблоко, большой, объёмный. Где они? В тебе, понятно, но ты не такой, не такой – каждый месяц, год, десятилетие…

Одна отрада у меня, одна отдушина – дневник. Это я, ещё когда учительствовал, правило завёл. …как будто беседую с сыновьями. Вот по ним я очень скучаю. Без них тяжело. Морально тяжело. Ведь они моя семья. Родные. Оба давно улетели, с первыми разведывательными кораблями. Лёша, как я знаю, – на планету Кеплер 82b, Тёма – на планету, кружащую вокруг Тау Сетие.

Раньше деревни было две, потом укрупнили – не спасло, народ изошёл. Остался Силанин дом, да разве можно назвать, когда-то первый в деревне его дом домом – холупёнка скукоженная, как и он. На месте снесённых таких же изб, возведены пришлым людом «катэджи». Это же сколько денег на постройку надо употребить? Отродясь Силаня в чужих кармана деньгу не мусолил, ему не даёт спуску мысль: какую надо работу работать, чтобы такие деньжищи отваливали?

…старики и поколение среднего возраста, родившиеся в СССР, уважали военных и охотно разговаривали с ними на русском. Враждебно держались лишь молодые армяне.

Паутинка бьется. Буре не сорвать, дождю не смыть.

...Из крана капало, но не водой, а другими маленькими кранами, каждый из которых имел, как и основной, два вентиля – синий и красный. В раковине скопилась уже целая горка этих кранов; звук «кяль» получался, когда очередной из них падал в общую кучу.

У него появилось новое ощущение: что он, как старший из детей и единственный сын умершего, именно сейчас, пока они наедине, должен отдать ему некий последний долг сыновнего почтения.

Жена говорит: «я не жена писателя, иди в болото со своим романом. Моя жизнь пуста и бесцельна, я к внукам хочу. Тебе я щи варю впустую, а внукам буду их варить с чувством восторга». Да. Это душеспасительно. Я думаю об этом с доброй и светлой улыбкой, потому как П.А.Логвинов на кладбище под Москвой щей уже двадцать лет как не хлебал. А вот со мной - он беседует тут интересно, пишет, текст правит, шутит, истории всякие рассказывает. Я говорю ему: Петруха, ты смотри, на улице мороз, снегом всё завалило, а нам в «Топос» на следующей неделе надо два-три эпизода подготовить и послать. Он слушает меня, вроде, внимательно. Но никогда не угадаешь, что у него на уме. (...)

Ураган прошел, покрыв землю полуметровым слоем мусора... Вокруг блоков сновали роботы, прибирали и увозили грязь. W-19-Клевер, увязая в чавкающем грязью полиэтилене, продрался к главному зданию и, отметив, стерильную чистоту управления, под руководством роботов, вошел внутрь. Чем дальше он шел, тем больше искрили в голове системы, шаги давались с трудом, словно он тянул за собой локомотив, и все же W-19 дошел до синего куба, в котором прятался мозг главного компьютера.

...и тут она услышала скрежет. Тяжёлый, словно стон умирающего великана, гудящий, протяжный скрип. Слева от неё, то, что она принимала в темноте за огромную скалу, оказалось старой подводной лодкой. И она качалась, лёжа на краю пропасти и опасно клонясь вниз. Девочка разобрала полусмытые буквы на боку лодки: СССР.