Рейтинг публикаций

Ляпляндия – это такая страна, вроде Финляндии. Только в ней живут не финны, а ляпы. Ляпы, в отличие от финнов, не люди, хотя рождаются они в основном от людей. Правда, без помощи детородных органов.

С командою мёртвой,— \ Голландец Летучий,— \ в кубических волнах, в кубических тучах…

Я бегу вместе с ней. Она – рядом. Девушка или молодая женщина. Все равно. Она бежит со мной шаг в шаг, совершено не уставая. Поземка метет по замерзшему морю. А нам тепло. Мы мерно дышим. Кажется, этому не будет конца.

...ко мне, после осознания одной простой истины, пришло откровение, что в звучании букв – шифр к содержанию слов. Звуки, подобно химическим элементам, формируют сущность каждого слова.

... Я тряслась над ней и чахла, как Кащей – над златом.

Путь человека в свете философии угла и есть единственно реальный путь, как бы человек ни сопротивлялся этому, не замечал и не игнорировал.

Инга Кузнецова - воздушная, светлая, симпатишная. Активистка, спортсменка, комсомолка. Между прочим, единственная представительница женского пола, чьи стихотворения вошли в антологию трдцатилетних <10/30>, выпущенную недавно издательством <МК-переодика>. Плавая в синей воде, радуясь тихой вечности зелёной травы, Инга Кузнецова ненавязчиво общается с традицией, легко развивает русское стихосложение, незаметно преодолевая невеликое место, отпущенное в этом самом стихосложении поэтам с отчётливо гендерным привкусом.

...большевистские и масонские ветви растут из одного корня.

...А Валентин Берестов был сказочник – и… кто сказал, что праведность не входит составляющим элементом в эту специфику?

Нынешняя кибернетизация человека утверждает реальность, на заре Нового времени выраженную эмблемой Леонардо. Это реальность механицизма. Леонардово «Распятие» – это символ механического миропонимания, плакатное выражение картезианского тезиса о единстве мышления с протяжением. Это человек в координатах техники.

Достоевский в "Униженных и оскорбленных" не скупится на немецкие детали. Одни - из его обиходной палитры (Шиллер, Мефистофель, Ротшильд), другие – единичны, отчего и уникальны.

Мне вообще кажется, что после герценовско-чернышевских вопросов «Кто виноват?» и «Что делать?», затронувших принципиальные основы российской действительности и русского менталитета, вопрос «Что происходит?» сделался не менее животрепещущим с начала Перестройки, когда еще понятно было «что делать» и «кто виноват», и по сию пору.