Проза

- Дорогой Султан! Мы, мирные граждане…
- …бывшие сотрудники компании «Иллюзион»…
- Никого не интересует наше прошлое, - останавливается Ленка.
- И будущее, - обижается Иваныч. – Пиши, как знаешь.
- Ладно, записываю весь бред. Исправлять будем потом.
- Главное донести суть.
- Мы, мирные граждане, которых обвиняют в терроризме…
- …огульно обвиняют… Ну, так всегда пишут…
- Мы не взрываем мостов…
- …и трубопроводов. Нет, я серьезно. Вчера взорвали газопровод. Пусть знают, что это не мы.

Примерно в это же время на колокольню некрасивой церкви на Каменноостровском залез пьяный альпинист и, символизируя прибытие на вершину, жахнул в колокол. Прохожие на близлежащих улицах удивленно повернули головы в сторону звона.

. . . как только в компьютер поступает сигнал о долге, поднимается красный флажок, и информация о вашей задолженности переходит на автопилот. Штраф растет автоматически; в случае неуплаты следует сигнал в юстицию, и открывается дело. После первого штрафа никто, ни один человек, ни у нас, ни в министерестве, не смог бы ничего сделать. Ничего! Полная автоматика. Компьютер отсчитывает дни, печатает письма, и связывается с юстицией. Даже если бы я очень хотел вам помочь, и даже поверил бы в вашу правоту и невиновность – сделать бы я ничего не смог. И никто бы не смог. Даже сам президент Российской Федерации, понимаете?

- Знаешь, - говорит Иваныч, - возле рынка записывают добровольцев в Славянск.
Ленка и Игорек поднимают головы от стола.
- Ну и?..
- А ничего… Палатку так удобно расположили… На перекрестке у самого светофора. Можно постоять, подумать. Сделать вид, что спешишь. Или - оглянуться и подойти. Но это – как шагнуть в поток машин на красный свет.

Затем, дамы и господа, оказалось, что на верхнем уровне особняка наличествует крытая стеклом веранда с креслами, столом, и черным концертным роялем. Там же имелся прожектор и экран, с помощью которых можно было смотреть французскую комедию

...Ведь на дворе вовсе не эпоха Ивана Грозного. Им платят зарплату – чтобы они оказывали помощь! Хороша помощь. Вот перед нами стоит обыкновенная русская женщина, мать-одиночка. Не богатая. Работает, растит детей. Никого не обижает. И вот, пожалуйста – что-то не сошлось в бюджете, и они решили добрать нехватку вот таким вот зверским способом, за счет матерей-одиночек. Им ничто не свято. Их самих всех посадить надо. Или сжечь на площади. Исаакиевской, а лучше на Дворцовой, нагляднее чтобы.

- О! Это ново. Уж я думал в химчистках только восточный контингент работает. Приятно знать, что в какой-то химчистке работает русская женщина. Не от хорошей жизни, конечно, а все равно приятно.

Он апеллировал к высказываниям украинских прохвостов о том, что украинская культура никак и ничем не связана с русской. Судя по всему, он начитан в современной украинской литературе... Он перечислил мне фамилии болванов, вознамерившихся сбросить с корабля современности Достоевского и почему-то Джойса, и вот так – налегке – сходить в Европу.

— Ну, и зачем вы его привели? // — Наверху отказываются принимать.

ПРОФЕССОР. ...Ахроматика это. Нет хроматической трансляции, нет и всё. У полковника Игнашина сын вот такой. Его никто ни разу и не видел, где-то он в интернате, что ли...

Каждый из нас разделен надвое. Один – на земле, непостоянный, исковерканный и изуродованный собственными слабостями и мирским несовершенством. А второй, настоящий и вечный – где-то очень высоко, дальше всех мыслимых планет и галактик, в таинственном кармашке бесконечности. Как хочется, чтобы первый бегал по земле, держа и обращая взгляд на второго, как на воздушного змея, подгоняемого ветрами истины.