Рейтинг публикаций

«...плыви против всего стихийного в себе, лишь так обретёшь неизведанные, давно взывающие к тебе, блаженные места своего существа. Ибо только созидающая воля может разорвать золотой ошейник привычного мира».

Все гениальное, значимое, великое,— сказал я,— есть качество не-причинности, причинность в великом и бессмертном исчезает.

Вера этой культурной секты заключается в отсутствие всякой веры в т. н. "высокое".

Какие славные они, эти Донцовы, Маринины, Дашковы, взвалившие на свои нежные плечики то, что и Эсхил-то с Софоклом, одни, без хора, тащить не могли. Впрочем, хор есть. Это как раз те миллионы в метро, погружающиеся в стихию не добра и зла, а рока! Рок = свершившееся.

Он уже проваливался в мягкое ложе сна и видел, как играет почему-то на потолке, а за спиной у него кто-то стоит, подвешенный, как и он сам, вверх ногами, как вдруг дернулась ручка, в скважину пролез ключ, заткнув пробоину, из которой тек желтоватый коридорный свет, и дверь отворилась.

Схема эта представляет собой СПИРАЛЬ.

Как писатель Гораций Уолпол практически неизвестен у нас. Современник чаще всего встретит упоминание Горация Уолпола в предисловии к "Рыцарю Айвенго" сэра Вальтера Скотта, где мэтр и пионер современного реалистического романа с любовью отзывается об этом человеке, до некоторой степени своем предшественнике. Кстати, тогдашнему Английскому обществу он был более всего известен в качестве крупного коллекционера и сына премьер-министра.

Вообразите хоть на мгновение, что вглуби Венеры мраморной Милосской, этой совершенной замкнутой, что круг земной, формы, сокрыта непостижимым образом вовсе другая форма, безобразная, или пусть такая же, пусть даже точная копия. Кто вообразил подобное, не говоря о том – кто сотворил, тот открыл уже иное п р о с т р а н с т в о искусства.

...объективно, настоящее – это данный, текущий момент времени (применительно к речевой деятельности – момент речи), и не более того.

Бакунин – прежде всего, невероятное и блистательное явление русской натуры. Несмотря на свой «интернационализм», он глубоко национален. ...литератор, философ, знаток многих иностранных языков, блестящий оратор и публицист, человек невероятной энергии, неистового темперамента, можно сказать, блистательный авантюрист, а вернее – фанатик борьбы за свободу, буквально завораживающий всех, кто общался с ним.

Там, где западный человек ищет какой-то выход – пусть даже гибельный – русский человек наслаждается самой безысходностью ситуации, и созерцание этой безысходности погружает его в рефлексивное безволие.

Есть что-то вроде игры или теста на философичность. Нужно всего лишь встать где-то в людном месте и представить, что тебя нет.