Рейтинг публикаций

Уронили Мишку на пол. // Заломили Мишке лапу.// Так закончилась карьера // Мишки-коррупционера.

Барт писал об удовольствии от текста: «Классики. Культура (чем больше культуры, тем сильнее, разнообразнее бывает удовольствие). Ум. Ирония. Утонченность. Эйфория. Мастерство. Безопасность: искусство жить. Удовольствие от текста можно определить […] как тип практики, предполагающий определенное время и место чтения: загородный дом, провинциальное уединение, близящийся ужин, зажженная лампа, домочадцы, пребывающие там, где им надлежит быть»

Мы из чугуна и стали, \ В телогрейках, не в пальто. \ Вы и раньше нас не знали, \ И сегодня мы – никто. \\ (...) Но когда придут печали, \ Не поможет вам никто, \ Только мужичок из стали \ И бабёнка – не в пальто.

Поэтическое настроение Левы было объяснимо – из карманов сползших брюк торчали две бутылки, заткнутые бумажными затычками. Это означало, что он заходил к Паучихе. На лице бывшего журналиста сияло выражение свободного человека.

Искусство романа не только поднялось на недосягаемую для других жанров высоту, но и сильно распространилось географически. Романы теперь пишут все и везде. Хороший романист – это уже давно не фрукт оранжерейных столичных литературных салонов, а более грубый и повседневный овощ самой отдаленной культурной глубинки.

Простота, демократичность и теплый оптимизм не без некоторой сентиментальной задумчивости, – это их состав. Узнаете? Загляните-ка в пятницу в какой-нибудь умеренно дорогой сетевой ресторанчик – там гудят, улыбаясь, «гришковцы».

- Доктор, в мире что? \ - Ну зачем вам этот мир? \ - Пожалей нас, знать хотим. \ - Знанье мним себе. \ - Знать хотим! \ - Хорошо. Все рекорды бьёт деменция. \ - Мы не поняли. \ - Идиоты правят бал. Теперь поняли? \ - Доктор, страшно нам. \ - Страшно всем. \ Воет, воет в ночь дикий пёс. \ Полоумие, полнолуние.

Взял женщину на руки, не забыв прихватить мизинцем портфель. Взошел на мраморный порог, толкнул носком влажной туфли пластиковую дверь с золотым орнаментом. Она легко открылась. Дальше начиналась огромная комната, уставленная разнообразной мебелью. Положил женщину на диван, огляделся

Я ДОЛЖЕН УБИТЬ СЕБЯ, ЧТОБЫ РОДИТЬСЯ.

Строка этого стихотворения – «Пускай мы погибнем, но будет Германия жить» – стала крылатой. (...) Ее использовали в своих пропагандистских целях как нацистские, так и советские средства массовой информации во время второй мировой войны. Но особую роль она сыграла весной 1945 года, когда звучала на устах тех немецких офицеров, которые решили покончить жизнь самоубийством из-за гибели Третьего Рейха.

Если мы видим, что материализм обретает форму лжи, надлежит оказывать поддержку религиозным философам, если мы видим, что идеализм стал вырождаться в невежество, надлежит поддерживать материалистов, если и то, и другое обрело форму лжи, надлежит очищать и то, и другое через посредство друг друга, а когда и это становится невозможно, надлежит отречься и от того, и от другого, и только от Истины не должно отрекаться русскому мыслителю.