Рейтинг публикаций

Индийский слуга внес гору писем на золотом подносе. Мартышка протянула в сморщенной лапке изящный ножик для открывания писем.

...предустановленная гармония и вытекающий из нее онтологический оптимизм Лейбница – это далеко не прекраснодушная наивность. В чем-то такой оптимизм более суров (как принцип стоиков) и мрачен, чем шопенгауэровский пессимизм, в основании которого лежит отнюдь не лишенный каких бы то ни было иллюзий трезвый взгляда на мир, а самый обыкновенный подсознательный страх перед смертью, присущий каждому психически нормальному человеку. И уж точно оптимизм как нравственный принцип гораздо труднее в своем практическом применении, поскольку требует от человека не только твердой воли, но порой и «нечеловеческих» усилий быть.

Навзничь упасть, раствориться, не попрощавшись, \ В серебряных волнах медлительной седины \ Небу оставив пунцовые кузни площадок \ И петухастый платок навесной новизны. \\ Сменить декорации пыла, хлопушек и смеха \ На чай чемеричный, горчицу в чулках шерстяных, \ Свежесть цедить как безгрешный ночлег \ Среди огоньков старых книг и предметов простых.

Быть в услужении и рабской зависимости от маски, её прихотей и желания казаться значительной, становится человеческой ролью и судьбой. Так человек обрекает себя на вечное осуществление иллюзорногого бытия.

Смешно жить. Везде – куда ни глянь – всё ненастоящее, несерьёзное, какая-то постмодернистская пародия на жизнь.

Слово! Перед операцией вы его загадали, чтобы вспомнить, отойдя от наркоза. Это слово – мостик между «до» и «после»...

...едва ли деятельность Джохара Дудаева на президентском посту можно признать хоть сколько-нибудь эффективной. Отчего же так живуча романтическая легенда о нем?

Мотылёк на окне // Попался в сеть занавески. // Сегодня судный день мотылька. // Доводы о жизни не вески.

...где его место и зачем он нужен...

За дверью давно никого нет...

Приземляешься на место разрушенных кораблей, устремляешь лицо навстречу морскому дыханию, в полях, автострадах, в воздухе, везде – море, море осыпающихся фигур, предметов, ненужных слов, движений, великолепно выполненных вымыслов – отречения от присутствия, непрерывно крошащаяся матрица, возрождающаяся в надежде на чудо – от приземления до взлета – порт, гавань, пристанище, жизнь, архитектура ветра.

В то время, как я плыл по Средиземному морю на греческом корабле «Lady Terry», моя тогда ещё не совсем бывшая жена принесла в дом щенка ирландского терьера и назвала его «Терри». При том, что название моего теплохода она знать не могла.