Рейтинг публикаций

Иди ко мне, мой волк, мой самый страшный волк, мой самый серый волк, легла я на краю, \ но не тащи меня в Париж, в Рим и в Нью-Йорк, живи в России ты! Твоих глаз синь люблю! И \ тинь-тинь-тинь синиц, и песню, что во рту! Здесь батюшка-герой на Белоярской ТЭЦ. \ Ему малышкой я, как мяч по животу, любила прыгать вверх, на то он и отец! Да, вся Россия \ нам один сплошной рубец, да вся Россия нам сплошной под сердцем шрам! Но всё равно вот здесь с высоких нам \ крылец виднее солнца всплеск, прямей дорога в храм!

Прозаические тексты Генриха Дика обладают невероятным жизненным правдоподобием, подпитывают действенной энергий добра и любви. Вспоминаются слова замечательного писателя Фазиля Искандера, верившего в то, что «люди стремятся друг к другу, видимо, по принципу душевной близости, где нет разницы в нациях, в профессиях и даже в уровне благосостояния».

Жизнь и смерть – части пазла, \ как их ни меняй местами. \ В тот безоблачный день, \ в который меня не станет – \ смотри на снег. \\ Представляй себя в белом, \ ведь нет никакой потери. \ Я и не был твоим. \ Извечный обман зимы. \ Иллюзорности "нас" \ до конца оставался верен, \ но предчувствовал миг, \ когда распахнутся двери \ земной тюрьмы.

Он был занимательно-парадоксален, великолепно-неутомим, и понимал русскую жизнь, как мало кто.

...Проблема, однако, в том, что мы не знаем, в чем заключался этот обряд. Никто из его участников (в том числе Геродот и Плутарх, которые тоже прошли посвящение), так никогда и не рассказали о том, что видели. Судя по всему, что-то гораздо более серьезное, нежели просто клятва, удерживало их от откровений[6]. Известно лишь, что после обряда у людей исчезал страх смерти.

Для того, чтобы на конкретном примере понять, как теория и практика эпитемизма меняет и расширяет наше мировосприятие и миропонимание, сузим поле нашего рассмотрения, например, до визуального искусства, и ограничим его картиной, – в ее реальном и цифровом форматах.

Параллельные культурные миры существовали всегда. В Средневековье городская жизнь была разделена на дневную, созидательную и ночную, разрушительную. Днем, как тогда считалось, творятся дела божеские, ночью – дьявольские. Правда, один раз в году, перед Великим постом, ночной культуре дозволялось около двух недель кряду бывать на улицах многих европейских городов даже днем. Это время называлось «карнавалом», а культура праздника – карнавальной культурой. Если присмотреться, то карнавальная культура очень схожа с культурой современного авангарда.

...Раньше, как было? Любой встречный мужчина старшего поколения – солдат Второй Мировой. Многие из них не говорили о войне никогда. Не говорил о войне мой тесть, физик-ядерщик Всеволод Викторович Миллер, пехотинец, оставивший под Сталинградом ампутированные ступни отмороженных ног. Не говорил о войне его школьный товарищ, адвокат Алексей Васильевич Николин, командир танка с не разгибающейся после ранения правой рукой. Другие говорили о войне, когда зелено вино развязывало им языки. Но как рассказывал Николай Николаевич – такого я никогда не слышал.

У него появилось новое ощущение: что он, как старший из детей и единственный сын умершего, именно сейчас, пока они наедине, должен отдать ему некий последний долг сыновнего почтения.

…стирается лицо первой учительницы, стираются миры уроков, нечто эхом звучит, не позволяя потерять себя окончательно в дебрях столь долго тянущейся, одномоментно пролетающей жизни.

...Голуб был добросовестным учеником своего учителя – начальника КРО Перельмутра, которому непосредственно подчинялся. Допрашивая, тот говорил стереотипную фразу: «Я знаю, что вы невиновны, но на вас выпал жребий и вы должны подписать этот липовый протокол, в противном случае вас будут бить до тех пор, пока вы не подпишете или не умрете».

То ль налито, то ли разлито, \ то ли склеено, то ли разбито, \ я к тебе от себя иль к себе, \ то ли осенью, то ль по весне. \\ Двое нас или больно двоится, \ поросло или вновь повторится, \ то ли вынесло, то ль занесло, \ то ль к добру это, то ли во зло. (...)