Рейтинг публикаций

Лейбниц, поворачивая голову в мою сторону, говорит: «Мир восходит к самому себе по степеням совершенств незаметными переходами. И никаких скачков».

Я выдернул вилку из розетки радио и перестал думать о связи тела и духа.

...вот пройдёт их жизнь, бездарная, пустая, мутная, как одна большая пьянка. И вспомнить им нечего будет, кроме того, как с похмелья голова болела, да как по пьяни соседская Машка за сараем дала. Или как в клубе по морде получил. Так что... ты смотри на них сверху вниз и будь спокоен.

Они канули в ночь со своими угрозами, а я долго не мог уснуть. Мне представлялось, как эти трое рыщут сейчас по станции, ищут того. Найдут и тоже будут его резать.

Тем временем настоящая весна пришла в Красные Удцы.

...время – это такая вещь, что нужно постоянно совершать усилие, чтобы оставаться живым. Время не дано нам. Мы даны времени, мы плывем по нему, как по реке. И штука не в том, чтобы переплыть реку, достичь другого берега и там сгинуть. Суть в том, чтобы плыть по течению или против него, нестись со стремниной или бороться с волнами. Каждое мгновение совершать усилие, чтобы чувствовать себя живым.

«Русь, Россия!» – вздохнул он, погладив бакенбарды, положив свой взор на пыльную траву, на вековые сосны, на пруд колыхающийся и вспомнил бабушкин Марии Алексеевны рассказ о встрече её с окаянным Емелей Пугачевым. – «Наверняка, где-то в этих местах, может и здесь вот на этом месте». Пушкин оглядел пыльную кривую версту

Вот оно - долгожданное и предсказанное классиками марксизма время единения народов. (...) эти греки, аджарцы, армяне уходили от Кузи; они шумно забирались по шторм-трапу на палубу «Фатико». Они пытались быть так же веселы, как мы, как кто-то из нас, сидящий на вёслах. Но где им! Не догонят! Не дойти им до такой глубины философского осознания действительности, не понять, что из наших глаз сама вселенная смотрит на этот провинциально-расфуфыренный мир со спокойным любопытством вивисектора и таксидермиста.

Душа его вмиг опустела, сознанье заменилось, глаза налились кровью. Галиматьянов сжал кулаки и, тяжело ступая, вышел из неприютного «дома». Сын не узнал бы его сейчас. Никто бы не узнал. Это был другой человек: это был не человек.

Купил один мужик на базаре селёдку

Европейский «призрак коммунизма» никак не хотел бродить ещё и по Сибири. А между тем, в нашей таёжной деревушке всё было готово к приему долгожданного гостя: жители приучились обходиться без денег...