Рейтинг публикаций

Смотрит Царь на свое временное, но живое Царство с башни – не налюбуется!

О том, что Роберт Ароныч, скромный редактор местного издательства <Родной причал>, без ума от Леночки Рабиновичевой, сам он узнал от беллетриста Дустоевского. А выяснив некоторые подробности своего страстного романа, Роберт Ароныч и вовсе потерял покой, с которым не расставался вот уже лет тридцать.

«Мурманск – Анапа», - прочитал вагонную табличку житель посёлка и, увидев пассажира, стоящего у окна, приветливо помахал ему. В ответ ему пассажир поезда также поприветствовал путника.

Ничто так не способствует любви к «братьям меньшим», как строго регламентированный казённый уклад жизни.

...«Разин, Разин». А что собственно Разин? Ты мне скажешь, с нами вновь стали считаться за рубежом? Соглашусь. Но стали ли с нами вновь считаться здесь, внутри рубежей? Для всякого вождя есть опасность перехода из лидера, реально действующего активного человека в символ, именем которого оперируют совсем другие люди. И при этом он, даже замечая, вовсе не всегда сопротивляется, с годами просто уставая от государственной ноши, теряя кпд, в ответ на ежедневную осанну делегируя кому-то часть своих функций и ответственности. Ты не задумывалась, почему в ряде стран президенты – фигуры достаточно праздные, почетные, представительские, а реальная власть у других. И иногда эти другие живут в совсем других странах…

Затем, дамы и господа, оказалось, что на верхнем уровне особняка наличествует крытая стеклом веранда с креслами, столом, и черным концертным роялем. Там же имелся прожектор и экран, с помощью которых можно было смотреть французскую комедию

...если Кухаркина изменит свою тоталитарную фамилию, то может быть, кто знает, она постепенно отойдет от марксизма. Но как же этого добиться?

Изредка шелестел учебник, шуршала чья-либо сумка, но лица учеников, все до единого, выражали тревожное внимание и затаенный страх.

В её жизни не было ничего, кроме протянутой руки. Её никто не любил, о ней никто никогда не заботился. Эта маленькая беззащитная, мной любимая девочка, которую выкинули на улицу ребенком, была лишней в этом огромном, жестоком мире. Только я мог за неё заступиться, только я мог её вылечить, есть ли у меня другой способ?

Через сорок минут я был в больнице, где меня спокойно выслушали женщины-врачи, затем женщина-медсестра провела меня по отделению и показала – рассказала, где что находится. После безумства крысиной грызни и марающей достоинство возни я очутился в безмятежном пространстве принимания всего, как оно есть, не вдаваясь в детали и даже будто о них не рассуждая

Приземляешься на место разрушенных кораблей, устремляешь лицо навстречу морскому дыханию, в полях, автострадах, в воздухе, везде – море, море осыпающихся фигур, предметов, ненужных слов, движений, великолепно выполненных вымыслов – отречения от присутствия, непрерывно крошащаяся матрица, возрождающаяся в надежде на чудо – от приземления до взлета – порт, гавань, пристанище, жизнь, архитектура ветра.

В последнее время, слегка уже нагулявшись, он смотрел на каждую новую женщину с интересом фаталиста.