Рейтинг публикаций

Словно проснувшийся вулкан, бездна плеснула лавой снов, стала растекающимся Сновидцем, сеятелем звёзд и жнецом света с острым серпом сознания. Теперь мы говорим друг с другом, делимся и отстаиваем, бросаем вызов и увлекаем, лицемерим и признаёмся, молимся и проклинаем, болтаем и мудрствуем. Мы – театр одного Артиста...

Мы находим в боли черту между собой и остальным миром, но что, как не страдание - причина осознания не только себя? Мы - нервы мира, его прозрение себя, бегущий свет его разума. Мы - жидкое светящееся зеркало, перетекающее по его сосудам, сознание его существования, его чувства к самому себе. Мы - кровь Бога, душа в Его теле, и любовь для Него - самая сладкая боль, стирающая границы.

Он боготворил, поклонялся и служил Нине, у меня ни на секунду не возникало сомнения, глядя на них, что она действительно для него настоящая мама. Было смешно наблюдать, когда он еще маленький, неловкий, пытаясь предугадать ее пожелания или, услышав просьбу, адресованную даже не к нему, бросался исполнять, при этом что-то ломая, разбивая, нанося урон себе…

А как хорошо все начиналось! Только давно это было… Ученый философ и библиотекарь Федоров не очень любил называться ученым, понимал, как это нехорошо… По самому своему положению ученые не обязаны, говорил он, иметь ни сердца, ни воли…

В десять лет я хотел стать врачом, спасать жизни, философски давать советы больным людям, направляя их на путь к исцелению. Но мои родители были против.

По иронии судьбы, а может от тесноты маленького города, Маша жила на бульваре Постышева, то есть точно там, где было логово Милашки – любовницы моего отца. Но училась Маша в центре, в 65-ой школе, куда мне было добираться три квартала.

"Когда я смотрю на вас всех, то понимаю, что вы, вообще, ничего о себе не знаете. И даже если кто-то сделает гадость, а потом мучается, то все равно никому об этом не рассказывает, и все хорошее, что в этот момент человек мог бы сделать или хотя бы сказать, тихо умирает у него в душе. Это неправильно, поверь мне. Если ты чувствуешь, что сделала что-то не так, сразу же говори об этом, говори, не думая о том, что будет дальше. Главное, перебороть себя, свой страх показаться слабаком".

Мир хрустальный вдруг разбился

...умереть здесь не страшно. Умереть здесь даже хочется, и слишком часто, мне, по крайней мере, дважды в день. Это бывает в длинных переходах метро, где воздух кремообразен, или по дороге в новый пункт назначения... Ноги не несут, дышу еле-еле; рядом проходит трасса – и я почему-то пытаюсь подстроиться под скорость машин. Закрываю глаза и как-то передвигаюсь дальше, плача и улыбаясь. И кажется, я бессмертна.

К десятому классу все дружбы в их классе распались, но только их сохранилась. Хотя им и нашептывали: «Несчастные! Неужели не понимаете! Глупо и нелепо дружить из-за того, что у вас одинаковые имена». Им, повзрослевшим, и самим иногда так казалось. Но они не сдавались. Поэтому и прозвали их Три Натальи...

Я ощущаю людей в сетке, таких же, как я, ждущих электрописем, коротких сообщений, комментариев, людей, алчущих хоть какого-нибудь подтверждения своего существования

"Два часа назад пропал медицинский уазик, возвращавшийся в тыл. Тридцать минут назад на встречу ему отправили БТР–70 с отделением во главе с лейтенантом Трюшиным. Связи с ним нет. Наша задача – найти оба транспорта и выяснить причины. Идут все тройки. К машине!" – отдал приказ майор.