Проза

Его мучает вопрос: "Свобода, о которой мечтаю, ни окажется ли сменой одной тюрьмы на другую?" Тело "героя" ограничено его малыми способностями, а ум – стеной тайны. Он – одна из маленьких рыбок, плавающих в игре, в "аквариуме" Подсматривающего.

...Мы хорошо знаем друг друга и хорошо знаем, что иногда вопрос, как и ответ на него, значат не то, что они как будто бы значат. Тут не надо спешить. Спешка всё запутывает. Если терпеливо подождать, то можно понять, что наша семейная жизнь гораздо глубже взаимных вопросов и ответов.

Любой ребёнок – наследник всех поколений, любая ДНК ветвится из таких далей, что рождение – всего – продолжение неизвестного...

Внешний мир бесцеремонно вторгался в их жизнь. И если телеэкран с его развязно-нагловатой навязчивостью можно было и погасить, то как отключить митинг, что несколько дней хамил под окнами. Толпа народу, собранная на деньги, что-то демонстрировала в угоду одним политикам, создавая давление на других. С утра до ночи орали громкоговорители, выплескивая децибелы призывов и попсы.

...Авель стал замечать, как росла в обществе некая категория людей, отрицающая жизнь как ценность. Нет, это был не кураж старых времен, это был не нигилизм с его, пусть и односторонним, но поиском истины. Это не было обыденное пренебрежение духовным, такие люди существовали всегда. Это был даже не цинизм. Это было намного хуже – тупое, бесчеловечное отношение к живому, к жизни вообще, граничащее со звериным оскалом.

Суть такова (объясняю для тех, кто пришел позже). Две наших кумушки-голубушки, русские по виду, хотя и пытаются что-то пролепетать на языке Гете, провожают мужей-немцев. Те, как и моя жена, летят в Берлин.

С Андреем первой познакомилась Наталья (так уж ей повезло, посчастливилось). И, конечно же, не утерпела, сразу проговорилась, восторженная дурочка, рассказала о нем подругам на лавочке Гоголевского бульвара, куда те были вызваны по телефону.

На международные фестивали приглашать перестали, даже убогие и затрапезные, где-нибудь в Прибалтике... (...) Предлагали лишь Махачкалу и Улан-Удэ. Вы послушайте, и вам станет дурно, как сказала бы Бэлла Серафимович. И это ему с его Брюсселем!

Наш герой желал бы оказаться в степи, где не нужно искать дорогу – сама степь и есть путь, один широкий тракт под звёздным небом…

Если Вечности всё-таки нужно что-то взять от времени, какие-нибудь истории или эпизоды, то я с радостью дам этот.

Ангел же не спал и все видел и сверху, и снизу, из-под земляничной земли. И Он наклонился над раскрытым ртом женщины и стал просить ее, чтобы она, пока не поздно, умерла. Он стал искушать ее смертью, отравленной, как сок новогодней бузины, что уклоняется от молнии. Щелкнув невидимыми пальцами, Ангел призвал влагу снега и дождей, чтобы те падали холодными снежинками и мокрыми, как от фонаря, каплями на ее, женщины, голый живот, и чтобы она поскорее преставилась.

Она давно уже подумывала о том, чтобы завести домашнее животное – но не решалась, поскольку опасалась ответственности. Кроме того, она боялась слишком сильно привязаться к питомцу, поскольку заранее представляла, что переживет его и рано или поздно должна будет его похоронить. Сейчас же Мизгирь, появившийся на ее огороде, практически «завелся» сам.