Рейтинг публикаций

Заехал однажды председатель на двуколке с рессорами. В одной руке вожжи, а другой руки нет — выглаженный рукав гимнастерки под ремень упрятан

Что самое смешное – меньше всего мне верили, когда я говорил правду.

Яркий свет, дым - он кислый, бутылки на столе, отец на табуретке. Рука отрывает его от пола, что-то внутри него трещит - это отлетела пуговица от лямки штанов - и ставит перед отцом.... - ВОТ! ПУСТЬ ОН САМ СКАЖЕТ!

Краем глаза кошусь на попутчицу: сидит, скромница, сумочку на коленях держит, вся такая задумчивая из себя...

И утихла боль от воспоминаний моих. Оказывается, в них я был неглубок: не рассмотрел, что отец не столько сломал меня, сколько приобщил к обычной русской жизни. Мудрец Толстой радовался, а глупец Петя Качунов, наоборот, переживал из-за потери индивидуальности. Не стоит мучить себя пустяками! Как все русские живут, так и я.

...жили же как-то люди и без врачей, в пещерах, даже Ленин в Октябре ходил с повязкой, пускай у него ничего не болело, но все же кадры показывают уровень стоматологии той эпохи.

...третья стадия [утомления]. Она начинается при общей работе с «человеком простым» Он либо захватывает всю работу сам, на практике подтверждая теоретические доказательства, что меня на свете нет, либо полностью отстраняется от нее – окукливается, уходит в сторону. И все это, как правило, молча, без объяснений. Эта несогласованность действий меня всегда дергает, нервирует, бесит. (...) В деревне я старался держаться от людей подальше именно из-за этой нервотрепки.

Он хотел было заметить, что люди вообще любят прожигать доставшуюся даром жизнь, но удержался от лишних рассуждений и перевел разговор в иное русло: - Что в музыкальной школе? - Бахом забодали, очередная сюита...

Наденька. Солнышко. Девочка моя ненаглядная. Любовь моя последняя, непосильная. Я все еще здесь. Приходится с этим мириться, как-то вот так приспосабливаться, выполнять некие функции, общаться с людьми. Давеча вот познакомился с дамой. И знаешь, мне повезло. Таких сейчас редко где встретишь – леди не нашей эпохи, героиня не нашего времени. При всей своей юности, свежести, привлекательности, она оказалась на удивление чиста и даже, в некотором смысле, целомудренна. Ты будешь смеяться, но...

Сквозь прозрачное кружево лет снова вижу – кривые улицы Пловдива; ощущаю – нечто турецкое витает в воздухе.

Одна воспитательница называла Леву «хрустальным мальчиком». За то, что он редко шалил. Он запомнил ее темные, сверкающие в сумерках волосы, взгляд ярких коричневых глаз – будто коньяк налит в зрачки... От нее смутно и зазывно пахло землей, молодой майской почвой…Ее вскоре почему-то уволили.