Рейтинг публикаций

...теперь к спокойствию добавилось еще нечто – до сего времени по-настоящему неведомое состояние чистоты проявления своей сущности, названное великим Философом AMOR FATI. Он весело засмеялся так, как никогда прежде, потому, что это был впервые настоящий смех человека, а не мясной куклы, погруженной в сон инерции.

...мифопоэтические модели психического, предложенные Фрейдом и Юнгом, ничего не объясняют, – они, кроме того, всячески ограничивают познание психического, ограничивают само психическое.

Завели разговор по поводу того, кто зачем занимается этим, в сущности, слегка постыдным занятием. Не знаю, как у остальных, а тем более поэтов, но для себя, подумав, я выделил несколько типов стихов. Ниже приведу примеры

В первой главе романа мы знакомимся с бывшим советским человеком эриком, уже давно живущим в странах капиталистической демократии. Эрик возвращается на историческую родину. Путешествие это оказывается не только вглубь дикого пространства, но и вполне прирученного эриком времени - дорога <домой> всколыхнула в нём многочисленные воспоминания о радостях и мерзостях коммунального общежития. Впрочем, радостей в памяти осталось больше - со временем негативные ощущения стираются, и вот уже последнее лето детства кажется белым и пушистым. Несмотря на то, что после него, изгнанный из рая, ты оказываешься на жёсткой и негостеприимной земле.

Жизнь - \ Как вино, \ Бродящее в бочке: \ Один за другим \ Лопаются пузыри - \ \ Мгновения, \ Произнося только: \ "Прощай... Прощай...Прощай..." \ И звуки эти \ Пьянее вина самого, \ И не протрезветь человеку, \ Опьяненному временем.

Этот таксопарк сейчас заброшен. // Там сейчас находится не знаю // что. И даже десять лет назад // он напоминал не знаю что. // Рафиков сейчас уже не встретишь, // кажется, что все они и сгнили // там, в этом проклятом таксопарке // и от них остались лишь усы

Синица подо льдом! Лети в свой старый дом! Сквозь рыбьи рты! Сквозь соль со льдом – усни на дне седом!

А в зале только мужики. Мужики сидят, курят. Как будто не на классическом концерте они находятся. Курят, похрюкивают, в яйцах, как один, чешут.

и тысяча лилий не сможет постичь \ как рыба касается камня \\ случайно

На каком-то карнавале в Амстердаме на меня он вышел прямо из узкой улочки с бенгальским факелом в руке, в золотом парике, в набедренной повязке, он, натертый чем-то до преступной белизны, смеялся негритянскими губами, курил джоинт, а за ним перлись ему подобные оборотни, окутанные дымом, с блеском в глазах и пятнами белой краски на одежде, – это был он, ошибки быть не могло.

А началось это всё давно, в то жаркое дымное лето, когда вокруг Москвы горели болота, или ещё раньше, уже не помню. Одни чужие углы сменялись другими, и было вещей-то – чемодан, да связка книг. И много лет так. Потом всё-таки осела ненадолго в одной из московских окраин