Рейтинг публикаций

...Мы с женой почти всем делимся друг с другом, но в данном случае я не уверен, что расскажу ей о том, что произошло.

«Как же так? – подумал он. – Почему наши ничего не делают? Почему никто не ответит, почему у нас нет своих демонстраций, почему никто не крикнет во весь голос, что Курилы – наши?»

...у него завидное терпение и настойчивость. Ибо он сам для себя интрига, вечное творчество момента, надежда и любовь.

Будешь другом мне, стеклодувный свет. \ Будешь другом мне, златокудренный. \ Буду друг тебе я секунды две, \ А потом только череп обугленный.

Я видел ее новым Моцартом, рисовал картину блестящего будущего. Концерты в главных залах мира, овации восхищенной публики. Она смущенно покачала головой, недовольно прервала мою похвалу. Не эти слова хотела она услышать от меня. Она мечтала стать не новым Моцартом, а Маяковским, русским поэтом, который, как она мне объяснила, придал культуре новое качество, поднял ее на новый уровень, освободив ее от буржуазных условностей и традиции.

Ещё в 50-х годах желчный старикашка Герберт Маркузе подметил, что индустриальное общество провело нас как неразумных младенцев, подменив эротическую любовь сексуальной. Новое поколение плевало на старого козла, оно идёт ещё дальше...

Пространство вокруг начало заполняться трезвой прагматичностью вечера. С его суровыми посиделками на скамейках, мрачными разговорами о политике и «болячках». Глядя на себя в витрину булочной, я снова заметил, что сначала исчезают плечи. С не то с лейтенантскими, не то капитанскими звездочками. Потом синяя фуражка. А потом и мой суровый взгляд, такой четкий весь день, хотя бы и в чьем-то стимулированном допингом воображении, потерялся из виду и растворился в теплом воздухе

Удивительно, насколько люди, прежде близкие, ближе кого бы то ни было в мире (казалось), могут становиться совершенно чужими, даже еще больше. Словно все, что было между когда-то, не просто выгорело в тлен и прах, но еще и вывернулось чуть ли не наизнанку.

Известно воспоминание Н.К. Крупской о том, как «Ильич не выдержал», покинул театр во время постановки повести «Сверчок за очагом» – одной из самых добрых и уютных в цикле рождественских повестей Диккенса.

Глобальный массовый психоз, вызванный цифровизацией сознания, привел к появлению особой карликовой культуры, не позволявшей никому жить в полный рост. И поэтому каждый карлик, который оказывался на полсантиметра выше остальных, тут же признавался великаном. Все карлики непременно должны были верить, что они живут в эпоху великанов. Они должны были верить, что не сегодня-завтра возводимая ими пирамида потребления, «новая наука и технологии» изменят мир к лучшему.

С классом начали происходить немыслимые перемены. Сначала девчонки, а затем и мальчишки стали приобретать всё более аккуратный внешний вид. Никому уже не хотелось выглядеть «распустёхой» на фоне всегда чистеньких и выглаженных братьев. Девчонки начали наперебой рваться отвечать... Пацанам было труднее.

О первой хрестоматии с текстами на кубанском диалекте - балачке, и о книге Игоря Васильева «Стихи из мира Facebook».