Рейтинг публикаций

Это странное желание – стать музыкантом – было настолько сильным, что я согласилась бы на любые жертвы.

Ты только представь – все перестали работать. Самолеты не летают, телевизор не показывает, солнце не встает, электричество не бьет током, реки не текут, коровы не мычат, метро не гудит, водка не пьянит, баня не греет, деньги ни фига не стоят… Денег хочешь?

Если в следующей жизни я буду кошкой, я хочу родиться здесь, на Кипре. И не просто на Кипре, а где-нибудь неподалеку от песчаного берега с отелями «Лорд» или «Золотой Залив». Там, на открытом патио, мимо которого струится искусственной голубизной ручей, перетекая водопадом в бассейн, там, где белые пластиковые столики спускаются с каменной плитки на искусственную траву и дальше на пляж, там, в ресторанном дворике, где начинает своё утро завтраком разноязыкая полуголая толпа, там буду вести я свою полосатую, свою счастливую, свою рыжую жизнь.

Все талантливые (в плане харизматичности) молодые романисты ушли в коммерческую литературу.

Русская страсть, английское достоинство, французское преклонение перед красотой, японский ритуал, американский оптимизм, иудейская расчетливость

ангелы среди насъ.

Христианство, прежде всего, утешает; но есть души от природы счастливые, которые не испытывают нужды в утешении. Их, таким образом, христианство принимается превращать в несчастные или не оказывает на них вовсе никакого действия.

Некий, неназванный рассказчик продолжает историю жизни Сакса - террориста, погибшего от своей собственной бомбы. Некогда Сакс был известным писателем, однако, позже увлёкся терроризмом. Неназванный рассказчик (в котором легко угадывается сам Пол Остер) пытается добраться до причин всего произошедшего.

Ах тёплая зола в остатке века! \ А ныне и не пахнет очагом. \ Я пришлый пёс. Но мне бумаги млеко \ Дают сухое – с буквенным зерном.

Традиционное богословие держится за догмат о грехопадении, отчего и проистекает главная для него дилемма: либо признать сущее необходимым и, значит, должным, что уже отменяет какое бы то ни было основание к тому, чтобы «мир сей» находить падшим, либо же взять за основу падшесть «мира сего», но, таким образом, признать неудачу творения, эдакую трещину в фундаменте мировой гармонии.

Доступный мне горизонт внимания сузился до горизонта изгнанного из рая, адама-изгоя, единственной задачей которого неизбежно является возвращение в живое великолепие своего рода.