Рейтинг публикаций

Саша Соколов и Хулио Кортасар, Борис Виан и Владимир Набоков - первые ассоциации, возникающие при чтении Андрея Лебедева. А ещё - блюз и джаз, Джармуш и Шостакович, Хандемит и Кабаков, Хармс и Вендерс: роза ветров, возникающая в "Скупщике непрожитого" откликается на самые разные явления, соединяя вих в точку сборки, открывающей головокружительные метафизические высоты, прозрения и прорывы. Когда вдруг становится видно во все стороны света. Поздний, аналитический Набоков, пересказанный обериутами; Кафка, родившийся в Марьиной роще, сюрреалистический фельетон Бунуэля, снятый и показанный на изнанке век.

Верь слову русского народа! Верь и все тут! Даром что Тютчева никто не уполномочивал давать такие обещания. Даром что никогда ни одного слова этот «доблестный народ» («Сие-то высшее сознанье // Вело наш доблестный народ») не сдержал, да и вообще был, как оказалось, не в курсе.

...холмы — это то самое место, к которому у меня пожизненная мистическая тяга.

Расточительные окрестности вечного движения: что-то завязывается и происходит, приторно частит и распадается, утомляется быть идеалом, быть паразитом, листает конспекты, промахивая слипшиеся в эпоху события, выдаивает чернотелый автомат с пепси-колой – и несущийся картонками с кофе…

Они гнали на север с бешеной скоростью, но он не решался спросить Ira, куда они так спешат, он подозревал, что она сама этого точно не знает, – желание ее изменить все в себе и вокруг вылилось сейчас в эту бешеную ночную гонку, чтобы выбежать за пределы, но, хотя он бы не смог сказать наверняка, у ней не было точной цели сейчас.

Человек, умирающий насильственно, забирает с собой свою порцию мира – незавещанную долю имущества. С каждым убийством мир становится невосполнимее.

Что делать?

Она раскрывает руки и показывает – поле широоокое. Он сводит руки: а посреди поля – скамееечка. Маахонькая. А на скамеечке – можно потрахаться.

спи спи какие звёзды?! // по чёрной пашне пьяный Саврасов // пьяный Мусоргский пьян Ерофеев // спи спи спи

Индийский слуга внес гору писем на золотом подносе. Мартышка протянула в сморщенной лапке изящный ножик для открывания писем.

Я так и шёл домой после операции с заклеенным глазом. Как с рюкзаком на спине. Инка – на работе, мама – дома с ребёнком сидит, никто даже под локоть не поддержит. А я один по бетонным этим плитам – грязного, скользкого, зловонного, сочащегося нечистотами, пропахшего фекалом и мочой, похожего на заброшенную бойлерную, назначенного к сносу дома – Нью-йоркского сабвея