Рейтинг публикаций

Темная магия маргинального – со всеми вытекающими.

Когнитивная формула Мартьянова – «человек стремится к Богу», – не только новаторская, но и парадоксальная, а точнее, парадоксальная потому, что новаторская, – ибо никто из натуралистов до Мартьянова не решался ввести в познавательную ткань естествознания фигуру Бога.

Не человек, не зверь, не Бог,
Тоску времен всех, всех дорог,
Я променял на чувство знанья
Единства счастья и страданья.

Борхес с Касаресом известные шутники. Предисловие для книги Линча они создавали тоже на пару, скрытые за личиной ранее порожденного ими же О.Бустоса Домека - писателя, породившего детективного героя-мыслителя Исидро Пароди, который в свою очередь в книге Линча сидит в тюремной камере и распутывает (единым махом) запутанное убийство. Именно начиная с предисловия дона Домека читать детектив “Модель убийства” становится очень смешно.

Диссидент Бабушкин очень хотел изменить Родине. Не до такой, конечно, степени, чтоб сразу к высшей мере или, там, в лагеря, а как-нибудь, чтоб быстренько обменяли на ихнего борца за светлое будущее. Иного способа украсить свою жизнь значительными событиям Бабушкин просто не умел придумать. А жизнь не украшенная очень его тяготила: инженер, 120-140 рэ, к восьми на работу, к пяти с работы, летом на прополку, осенью на уборку, знакомые дамы весьма однообразны. А тут бы - фотография в "Пари Матч", рукопожатие Киссинджера, пресс-конференции: И главное, попав туда, можно было бы на весь мир рассказать по радио "Свобода" все, что он думает про парторга, профорга и главного инженера.

Что хорошо писателю, то философу – смерть.

...Если философия хоть в какой-то степени мудрость, то для нее значимой оказывается мысль Конфуция о мудрости как о способности жить в согласии со всеми. Жить в согласии со всеми удается страннику, который не претендует ни на что наше, не озабочен распределением социальных ролей и ценностей. Речь странницы-философии - это странная речь проходящего мимо, не привязанная к обыденному, к эмпирическому опыту, естественным установкам.

Время собирать камни, вставлять стекла и вдёргивать шнур на место: классика современной американской литературы достигает нашего берега <через годы, через расстоянья>.

В общем, получается так, что эта Рама моя – своего рода ещë и // само-расшифровка, само- комментированье того, что – во время писания – шло лишь путëм руки... // А что – там! – перо лакало – это одно, и вовсе другое, что выйдет ещë – здесь вот, в Раме...

Горе негодному пастуху, скот покидающему! Меч — на руку и глаз правый его! \ Отсохнет рука его, правый глаз помутнеет.

Понятно, что для того, чтобы обрасти ракушками мирового опыта, надобно включиться в мировой же контекст. А туда не берут на шару, как в НАТО. Туда можно вступить, только изумив мировой контекст какой-нибудь национально-культурной идентичностью. То, что в свое время не удалось Пушкину (хоть он и был хороший), - удалось Лермонтову, одному из первых протопостмодернистов.

Это действительно тотальное ПСЕВДО. Псевдо-роман псевдо-автора о псевдо-действительности. Начиная с эпиграфа сумасшедшего Анри Мишо, читающий попадает во власть сумасбродно искреннего, безумно доверчивого рассказчика. Факт повествования в том, что для того, чтобы остаться нормальным и вменяемым человеку приходится изо всех сил симулировать помешательство - брать на себя все фобии и мании мира, всю паранойю общества, всю схизу человечества.