Рейтинг публикаций

Нет – я не в ее формате. Хоть и интересный, но все-таки ниже планки. Ей не нужны спасатели-писатели. Ей нужен серьезный человек. А для таких, как я, найдутся другие – попроще и качеством пониже. Я не против. У меня свои критерии качества. Неадекватные…

Началось наше знакомство с того, что я случайно подслушал новость – он, мужская половина пары, едет в метро на казнь. Точнее, к месту казни; сама процедура исполнения приговора состоится ранним-ранним утром, как и положено по уголовному кодексу. Она, женская половина, сопровождает его. И вместе с ним переносит эти нелёгкие, ужасные, тягостные часы, стараясь поддержать мужчину, чтобы он не пал духом.

Вечером в бесчисленных лабиринтах уважаемого учреждения, помнивших еще отблески пожара мировой революции, допоздна не гас свет, и хлопали двери.

Мария Дмитриевна оглядывалась на свою жизнь. Такую же странную картинку. Которая держится, подрагивая, в луче света. Вокруг – непроглядная пустая темень. Лучик света в любой момент дрогнет. И вздрагивающая картинка погаснет. И останется бескрайняя пустота. Страха и беспокойство не было. Только небольшое любопытство.

...Любая языковая форма не идею в себе содержит, но скрывает жуткое зияние. Только ничевоки осмеливаются без головокружения и рвоты заглядывать в эти бездны обыденных слов.

Падает снег. Я радуюсь снегу, как бешеный, как безумец. Я ловлю его, он блестит на моих руках, в моих волосах, я ловлю его ртом, я гляжу в небо, и сопли, сопли текут так противно, так мерзко, так гадко текут на этот снег, на этот сугроб. На этот мир.
Текут, текут – сопли.
Падает, падает – снег.

Измените финал, остальное все гениально, уважаемый автор! Измените финал, и мы её напечатаем, и люди будут носить вас на руках!

Еще будучи маленьким ребенком, он мог заметить что-то необычное, чего взрослые не замечали. Ну, например, человека-египтянина, который сидел у них в кресле, пока мама собирала его в детский сад рано утром

У въезда на мост творилась какая-то нездоровая суета. Сергей подошел ближе. На проезжей части, мигая аварийными огнями, стояло несколько машин. Двое крупных молодых мужчин с короткими стрижками интенсивно жестикулируя, что-то объясняли заискивающе улыбающемуся милиционеру.

Они канули в ночь со своими угрозами, а я долго не мог уснуть. Мне представлялось, как эти трое рыщут сейчас по станции, ищут того. Найдут и тоже будут его резать.

Вот оно - долгожданное и предсказанное классиками марксизма время единения народов. (...) эти греки, аджарцы, армяне уходили от Кузи; они шумно забирались по шторм-трапу на палубу «Фатико». Они пытались быть так же веселы, как мы, как кто-то из нас, сидящий на вёслах. Но где им! Не догонят! Не дойти им до такой глубины философского осознания действительности, не понять, что из наших глаз сама вселенная смотрит на этот провинциально-расфуфыренный мир со спокойным любопытством вивисектора и таксидермиста.