Онтологические прогулки

10 мая. Юра Григорченко позвонил из Сеяхи. По непонятной причине, путь к острову Белый продолжают всего три человека. Алексей Баженов самостоятельно возвращается домой из поселка Мыс Каменный. А у нас в Тюмени сегодня холод, и к вечеру -тропический буквально ливень...

<Победа над смертью не есть еще последняя, предельная, окончательная победа. Победа над смертью еще слишком обращена ко времени. Последняя, окончательная, предельная победа есть победа над адом, она уже обращена к вечности>, - писал Н. Бердяев. А <осаде> Вечности, поиску Гармонии и пришествию Ладомира и была посвящена вся жизнь русского гения, <урус дервиша> Велимира Хлебникова.

Больше всего треклятого постмодернизма я ощутил как раз в себе грешном, пришедшем описывать данное высокое собрание. В программе конференции некоторые доклады назывались довольно соблазнительно: <Мыслящие грибы в прозе Л. Леонова>, <Постмодернизм или краеведение?> - и тому подобным образом.

Чтение Генона наверняка может доставить удовольствие поклонникам ясного и простого изложения. Генон очень убедителен, когда говорит о <неспособности к метафизике людей Запада>, о беспорядке в мышлении современного человека. Это на самом деле так: мы живем в мире, где перепуталось онтологическое и онтическое, где глубочайшие символы воспринимаются в качестве пустых аллегорий, где трансценденталий просто не обнаруживается, а религия зачастую понимается как форма морализаторства.

Если бы мы задались целью осветить своеобразие старости в ее антропологическом звучании, то сделать это возможно только путем размежевания взрослости и старости: старость не закат взрослости, но новая заря жизни. Из этнографии известно, что существовали особые ритуалы (инициации), разделявшие детство и взрослость.

Замалчивание, вынесение темы на задворки социального пространства (тот факт, что до сих пор говорить о смерти в приличном обществе если не запрещено, то уж во всяком случае "неприлично", очевиден) в очередной раз оказало "медвежью услугу" цивилизации (ранее то же происходило со многими вопросами религии, пола и т. д.).

Точно так же человек превращается в наложника фольклорных персонажей (божеств, демонов, духов), - здесь зоофилия человека оборачивается антропофилией духов. Человек в пассивной позиции акта антропофилии ведет себя странно: потеет, сотрясается, его охватывает дрожь, трепет, глаза устремляются в одну точку; но, собственно, что тут странного? Он не может сказать, в отличие от Эд. Лимонова: "Fuck me!"

Все-таки удивительно, что есть панки православные, панки коммунистические; наверное, и либерально-демократические тоже есть. Да, кибер-панки точно есть. Но, может быть, в том мире, в котором мы живем, слово <панк> просто стало синонимом слова <человек>. А все остальные, непанки, те, кто неспособны сказать <Хой!>, -- те давно уже и не люди, а какие-нибудь биороботы или зомби.

Можно было бы объяснить нашу ненависть многолетней концентрацией в обществе ненависти и насилия, порожденных большевистским <бей, круши!>, что, в свою очередь, является следствием марксистского понимания <единства и борьбы противоположностей> -- именно как борьбы безо всякого там единства. Однако, в мире людей нет никакой <социальной физики>, и одно любящее сердце способно остановить килотонны ярости и злобы. Почему-то не останавливает.

Массовая полуобразованность приводит к тому, что настоящее и суррогатное в искусстве, науке, религии становятся неразличимыми. В результате захваливают суррогатное и замалчивают выдающееся. Те, кто нуждается в похвале (и заслуживает ее!), остаются без <ратификации культурой и властью>.

Я скучаю на застольях, на которых мне нечего сказать, кроме слова <пас>; я сижу букой в своей комнате и мне не хочется идти к кому-нибудь в гости, чтобы поговорить. Но это же неправильно! Так не должно быть! Еще лет десять назад я ночь напролет мог просидеть за разговором. Я тоже заразился этой неразговорчивостью.

"Теория деятельности", на которую так безответственно возлагает свои надежды отечественная педагогика, пожалуй, более всего способствует разрушению познавательных способностей русских детей. В связи с этим выводом я вновь напомню свой исходный тезис, содержание которого, хотелось бы верить, удалось хотя бы слегка приоткрыть: "Все педагогические инновации, ориентированные целиком на деятельность, теорию деятельности, деятельностный подход, являются ложными инновациями в Российской системе образования".