Онтологические прогулки

Единственность, однородность и разнообразие мира достигается ограничением составляющих его элементов: бог этого мира не играет в кости, потому что предпочитает шахматы.

Я – станция отправления и прибытия, поезд стучащий колесами по великому кольцу бытия. Я – туннель мира, оживитель стен, художник себя. У меня плеть бесконечности в одной руке и сфера вечности – в другой.

Гегелевская трактовка человеческого разума как перманентного преодоления помешательства, точнее, неспособности это делать, во многом объясняет (...) странности и даже ужасы человеческой истории...

Я – и дверь, и ключ, и строитель, берущий из каменоломни идей тёс для мироздания. Так углубляется лабиринт и ширятся вопросы. Я – вопрос и ответ, тьма и свет, путаница и развязка, потеря и обретение.

Жанр «Доктрины гиперанархизма» восходит к платоновским диалогам, когда все участники действа – это своего рода alter ego автора. Он, как нанайский мальчик, борется с самим собой. По этой причине интервьюер (заметьте: «женского полу») – вовсе не простодушная девица, озвучивающая расхожие мнения о смысле жизни, Боге и т.д., как может показаться на первый взгляд. Она умна, образованна и выражает нравственный стержень автора. Тот стержень, который автор ломает в себе самом, чтобы – подобно имморалисту Ницше – выработать для себя иной, нетрадиционный «моральный кодекс», который бы соответствовал его собственному, очень несчастному и болезненному, переживанию мира в себе и себя в этом мире.

В основе изменений скрывается динамика человеческого смысла, развертывающегося в отношении внешней для людей реальности. История не просто лабиринт, многоярусный и многоходовый, но построенный кем-то и когда-то. В толще мироздания она сама прорывает себе все новые и новые ходы, где каждый ход не повторяется уже потому, что все предыдущие обрушиваются, когда мы возвращаемся к началу. Общественная жизнь приобретает и теряет смысл не только в масштабах всей культурно-исторической эпохи, но и в жизни каждого поколения, и даже каждого человека. Вся история втягивается в человеческую жизнь как в непрекращающуюся современность. А значит, современность представляет собою непрерывный поиск и утрату смысла.
Нравится нам это или нет, но мы действительно вступаем в новую эпоху.(...)

Определив что такое критика у Ф. Ницше, попытаемся проследить ее применение к христианской морали. ...критика христианства – это генеалогия христианства, его переоценка. Генеалогия и переоценка, как уже было показано, заключается в смещении относительно «места», откуда только и возможны определенные ценности. Проблема тогда стоит следующим образом: откуда, при каких обстоятельствах, как возможно христианство?

...Бог не властен над Своей Сущностью быть во множестве лиц и двигаться в разных направлениях. И только небытие на долю мгновения возвращает Его к Себе, напоминая, что Он один и Сам Себе сосед...

Именно отношение к предметности (отдельному) стало основанием, как теперь видно (правда, может одному мне), псевдорусской идентичности, выразившейся в появлении двух основных её направлений - западного (позитивное отношение к отдельности) и "местного", "почвенного", славянофильского (негативное отношение к отдельности).

Не стоим ли мы на пределе самого мощного смыслового выгорания в истории? И кто нам поможет? И на что надеяться?

Эта книга совсем не об эволюционной теории, этологии или приматах. Эта книга о сложных взаимоотношениях между знанием и верой.