Рейтинг публикаций

У камней не заживают раны, Понимаешь это поздно или рано.

Тривиалогия. Как расколдовать обычнейшие вещи, чтобы привычка не съедала жизнь.

Возникает А.К. классическим тюменским образом: имелось некоторое количество молодых людей, которым в очередной раз негде было жить.

Противоречат ли друг другу абстракционизм и реализм? Нет, поскольку занимаются разными предметами. Противоречит ли реализму живопись Малевича, изображающая людей в виде супрематических конструкций? Нет, по той же причине. Так в чем же противоречие? Только в одном – в претензиях «революционеров» на статус нового стиля, новой парадигмы, нового Главного течения, смывающего весь старый хлам, реализмов, имитационизмов, натурализмов, миметизмов, и всех прочих «измов».

Орел! Это тебе не простая птица! Летить, крыльями шуршикаить, конмас и впереди, и сзади так и свистить. А я сижу, вцепился в веревку, и думаю: пропала бедная моя душа!

Естественно, следуя законам нашего почти самого свободного из жанров (эссеистического), сносок, всех фамилий, всех фактов не предвидится, но мы надеемся, что вместо утраченного таким образом академизма возникнет новый интеллектуальный импульс, ведь работа наша - не более чем приглашение к (казням) дальнейшим исследованиям. Для сопутствующего нашим размышлениям лакмусового рефрена, мы избрали околобахтинскую, чуть риторическую, концепцию ответственности, опираясь, таким образом, на раннюю и не всегда популярную ныне работу Бахтина "Искусство и ответственность" (1919г.). (...) Еще раз оговоримся - письмо наше весьма ажурно и стремится к выявлению общих тенденций, а не к традиционно академическому осве(я)щению фактов. В силу подобных установок мы особо подчеркиваем в данном случае принципиально неприемлемую и несвойственную нам концептуально провокационность, которая при известном желании может быть усмотрена. (С постмодернистами жить...)

...нам видится ограниченная сетка бинарных возможностей, предвосхищающих всякий конкретный текст. Эта сетка предшествует литературе в целом (...) и является аспектом структурированного бессознательного самой литературы

У Анны Яблонской в «Видеокамере» пронзительный конфликт – конфликт общества эпохи потребления с прозревшим человеком, внезапно выпавшем из законов этого общества. Идеально работающая японская техника не фиксирует сочной радости жизни, тем более если этой радости в самом деле не существует.

Она думала о злых детях и чужих взрослых, и не обижалась на них. Здесь, решила девочка, они все несчастны. Главная мука для человека то, что он не может побыть один.

И все же хочется «как они», хочется «к нему», хочется кем-то стать, ведь я - никто, меня нет, в науке я - мыльный пузырь, и то и дело лопаюсь, в коммерции я – полный ноль и аутист, где требуется «умение работать в команде» и, особенно, «веселый, дружный, молодой коллектив», что смущает больше всего, вот такие вот требования и коллективы, читай – пьяницы, стукачи и сплетники. Я упорно искала другую жизнь и другое окружение.

Чехов – великий сатирик, драматург, милосердный врач – эти определения естественны. Но «Чехов как гностик» звучит абсурдно. Тем не менее, если обратиться к одному полузабытому рассказу писателя, гностическая ориентация русского классика станет самоочевидной.

На мало-мальски живое и свежее приходится тьма хищников и мародеров, так что вселенная всегда живёт пятью хлебами и двумя рыбками.