Рейтинг публикаций

...Однажды он забрался на эти качели… может быть и скорее всего кто-то помог ему давным-давно… только не объяснил, что качели эти никогда не остановятся. (Пауза) Первоначально жизнь на качелях прекрасна и мир прекрасен, лилипуты под ногами кажутся добрыми, милыми... детьми представляются, такими же, что и он сам… Мы же, не отдавая себе отчет в том, ощущаем себя детьми до самой смерти. Наедине с собой… Но вот проходит время, а аттракцион никак не заканчивается. Хочется уже слезть, но это невозможно…

Жив Маниту в болотной мыши, \ Есть Дао – кладезь вечных форм, \ Но, если Будда вдруг услышит – \ Мне стыдно за весь этот вздор…

Оля Хан придумала новый жанр. Она синтезирует скульптуру и игрушку. Все ее творения – маленькие скульптуры, и одновременно большие игрушки.

"...Все это – Матрица и ее разновидности. Вот, Настурция, она в Матрице литературы живет, Светик-семицветик – в путеводителях города-героя Москвы, Боряйла – в кокаиновой Матрице, Роман Андреевич – в нефтяной, Юрасик – в адвокатской, Жидоморов – в религиозной, Лизон, так та вообще, в виртуальной, на сайтах знакомств и одноклассников – с фотошопами несуществующих особняков и яхт. Каждый в своей симпатичной программке".

Два галчонка на взлете с ограды в осень // запускают по перышку: цифрой восемь // облетают перья в чертополох, в крапиву, – // обновляя дату, украшая – хоть так – могилу.

Апофатика есть непременнейшая черта той литературы, какой я хочу

...за редчайшими исключениями, героями его прозы пейзажи нигде не обсуждаются, почти нет об этом диалогов! Но природа в рассказах невозмутимо и прочно стоит в ряду ключевых персонажей – как равное им по значению действующее лицо. Не признав этого равенства, не понять, по-моему, Бунина.

...за дверью стояла гробовая тишина. Постучалась – вновь прислушалась – по-прежнему, тихо. Приоткрыв дверь, Сашка увидела за ней нечто странное – комнату без окон с тусклым электрическим освещением. Три женщины неподвижно сидели на простых деревянных стульях спиной к двери, точно каменные изваяния. Перед ними стоял мужчина средних лет...

Понимая, что мой рабочий день подходит к концу, я бросаю паспорт Антонова и тетрадь с конспектами в стоящий на серегином столе алюминиевый Ящик. Оставив Ящик под дверью кабинета шефа, я трижды стучусь

Когда я слышу: "надо работать" от человека, в глазах которого затаилась смутная печаль идиотизма, я осознаю, что мое безделье - непреходящая добродетель.

...невыносимая правда бессмысленности нашего существования есть трагический дар Кафки. Открытый им «homo absurdus» не принадлежит какой-то определенной эпохе, как хочется это видеть тем, кто мыслит литературный процесс исключительно в рамках социально-исторического детерминизма; это – универсальная антропологическая черта человека и важнейшая, если не главная, примета человеческого существования вообще.

Дом супит брови – осенними вечерами, зимними сумерками; дом громоздится летом на фоне неба, будто новая Троя...