Рейтинг публикаций

Постижение сущности в эмоциональном переживании, пронизывающем жизненную потенцию вещи без приведения ее к смысловой определенности, лежит в основе японского эстетического принципа моно-но-аварэ (скрытое очарование вещей).

Случалось ему довольно часто имитировать половые акты, причём в этом он столь наловчился, что умудрялся имитировать их даже при групповых и гомосексуальных соитиях, а также сексе с покойниками и животными.

Но вот, пора нам переключиться на просторы нижние. На самом деле, никто не знает, где находится Ад. Может быть, он – в ядре земном. А может быть – в пространстве, которое виртуально ветвится, отягощая сферы своим телом. И кто может объять это – ибо нет такого взгляда, нет таких глаз, которые пронаблюдали всю эту нечеловеческую даль, могли дать определение.

И как не зарекайся, на скулах — болезни роста, \ И песенке в месте присутственном вовсе не просто, \ И покуда измена — не чудо, но дрожь новолунья, \ И старшие немы, и старость уже не волнует, \ Война не закончена, и подворотни в пристенок играют, \ И нищий в авоську державу свою собирает.

Я стану Достоевским, который, как известно, был эпилептиком, игроком и беспутным типом. Романы у меня уже написаны, три штуки, по нашим временам – больше и не нужно, но пытаться публиковать их сейчас бессмысленно. А вот когда я сорвусь, уеду бесчинствовать в Висбаден, тут вы все скажете, что я – новый Достоевский

Два краснолицых мужика тащат через площадь гигантскую двадцатиметровую сосну, с кряхтением, сопением и матерными облачками пара около открывающихся и закрывающихся ртов. Сосну предполагается использовать в качестве новогодней елки дома у одного из этих мужиков, обвешивать ее игрушками и "дождиком", водить пьяные хороводы.
Пытаются втиснуть сосну в кстати подошедший трамвай. Орут, ругаются, вышвыривают из вагона визжащих пассажиров. Сосна не проходит, упирается в стены, крушит стекла. Умаялись, бросили. Трамвай дальше не пойдет, просьба освободить. Сосна валяется у остановки огромной рухнувшей колонной. Мужики, свирепо-растерянные, курят, плюются, не знают, что делать и как дальше жить.

Почему-то лучше всего я представлял себе кружку, из которой поэт с няней собирались выпить, и как они ее ищут. Я представлял себе кружку синей эмалированной — такая кружка была у нас.

Мы ехали семь дней и ночевали в кабине. Однажды водитель засыпал во время езды, и мне приходилось его будить. Еще однажды он посадил в кабину женщину, а мне велел пересесть в кузов. Там было неудобно, не на чем сидеть, и я стукался о бортики локтями. Потом мы приехали

...любое упоминание имени все обращает в прах.

«Сохранившийся остаток кабального холопства древнекабальных времён» в модернизированном виде давно и прочно внедрён в нашу жизнь. Сограждане и сами не заметили, как стали крепостными холопами, влачащими «жизнь взаймы»: не можешь заплатить долги – не смей двинуться с места. Многие уже очутились и многие ещё окажутся в бессрочной долговой яме, были и будут запутаны в тенета сетевой торговли и маркетинга, ловушки кредитов, ипотек, ЖКХ, ТСЖ, НДС, СНИЛС, ИНН и прочего – число им легион и имя им тьма... «Ипотека на полвека» – один из таких популярных «банковских продуктов» кабального свойства – выдаётся с лукавым видом неимоверного благодеяния. Ограбляемый «должник», вынуждаемый ради крыши над головой покорно влезать в искусно расставленную долгосрочную западню, порой и сам не заметит, как эта «крыша» обернётся для него гробовой крышкой.

Человек придумал слова и научил их охотиться за человеком. Переосмысленные, перепрограммированные, натасканные на мыслящую плоть. Вкусившие предательскую мягкость податливого интеллекта. Настигая человека, вникая внутрь, они истощают его сущность до тех пор, пока организм не переборет, не обезвредит их – пожертвовав частью себя.

До недавних пор был тут колхоз – конечно, одно название, но всё же был, как-то объединял людей, давал прокормиться, поворовывали, как могли... Теперь колхоза не стало, кооператив никак не наладится, и основой деревенского бытия вновь стали свои хозяйства.