Рейтинг публикаций

...подъем в гору, идешь, пот глотаешь, ноги тянешь, так и кажется, взять бы их руками, да переставлять, быстрее будет. Завидуешь тому парню, что с горы вслед камню, впереди собственного крика бежит. Позавидуешь, позавидуешь, повздыхаешь, остановишься утереться, обернешься, глядь, а он валун обратно в гору толкает. Зубы сцепил, брови нахмурил. Подметки сандалий на щиколотках висят, ноги черные, руки израненные. Думаешь, мне-то еще хорошо идти, налегке. И так всю ночь.

Лабиринт – это пустота и скука. Как писал Сартр, «ад – это другие». Лабиринт в этом смысле похож на ад. Каждый тут не интересен остальным, и все с этим смирились

Бабушка говорит, что Кузьмич – ещё тот боевой конь. Бабуле сорок восемь лет. Может, он ей и кажется боевым конем, а по мне, скорее старый боевой мамонт.

Я ломаю пространство компасом, как сейчас, в феврале, в фаворе, на четыре стороны света. Куда это поехал автобус № 33, не на восток ли? Или: куда швырнуть окурок? На юг, за море - обидно, на север - за родину, швырну-ка я на северо-запад.

... "одиночество" или обреченность/неизбежность каждого! современного человека быть одному в условиях столь же неизбежного окружения другими, так же обреченными на одиночество. Человек современной цивилизации формально, матрично, феноменально и даже явлено один, даже если он полностью захвачен вихрем общения и взаимодействия с другими.

Хренопупие в том, что японцы смеются по-американски, но думают о своём.

Мама десять лет как на пенсии по возрасту. Но «засесть в стенах родного дома», как она выражается, ей не позволяет пристрастие к табаку, хорошим духам и любовь к природе. В том смысле, что пристрастия равняются половине её пенсии, целой тысяче рублей.

Я родился на конюшне. Точнее сказать, меня родила конюшня. В один прекрасный летний день я обнаружил себя возле нее – сидящим на коне. (Насколько себя помню, я всегда был на коне.) Рядом уже находилось несколько всадников, подобно мне одетых в доспехи. Я был у конюшни не первый и не последний сын

на одной перуанской волне //я видела своё отражение на самом дне // и как же меня занесло занесло занесло // боже говорю дай весло или четыре доски // или же дай земли

Достоевский ощущал, что пространство рая инаково по отношению к реальному пространству и должно описываться в других категориях мерности, протяженности, временности. Наше пространство-время так же отличается от Божественного, как человек этого мира от Христа.

Огромные, огромные паруса, огромные, как стадионы, и тонкие, как паутина, и даже тоньше, и даже легче, чем паутина, были не чем иным, как портретами с именными надписями на них.