Рейтинг публикаций

Познакомив отца с боевыми товарищами, я вместе с ними поселился на даче. Дачный домик мы с отцом в своё время отгрохали основательный – кирпич в два этажа пять на семь на прилегающих шести сотках. Парни взялись за дело с огоньком. Перекопали всё, на что указал батя, заново поставили вместо сетки глухой забор из профлиста (вечером можно было без чужих глаз организовать веселье)...

Это была, наверное, самая «дикая» дивизия в ракетных войсках. Дикая по погодным условиям. До горизонта, сколько хватал глаз, тянулись унылые серые сопки без единого кустика. Между камнями кое-где скопились кучки сухого снега. Порывистый ветер носил над сопками песок вперемешку со снегом. Вся дивизия ходила только в валенках и стеганых техничках. В шинелях можно было, разве что, перебежать между помещениями в жилом городке. Температура в -30°С считалась «оттепелью». Вот поэтому-то и служба в этой дивизии была организована «с заменой».

Поначалу я пошел так – присмотреться. Но мне понравилось. Да и тренеру я, похоже, приглянулся. Но так, без фанатизма.

Угадав вековечное и поэтому неискоренимое в человеке стремление к тому, чтобы быть счастливым, Кант оттого и соединил требование бытия Божия с требованием бессмертия души...

…если мы зададимся вопросом о том, что, собственно, представляет собою метафизическое зло, то мы увидим следующее, а именно: раздельное бытие взятых по отдельности существ, находящихся между собою в отношениях взаимной зависимости, необходимым следствием которой служит их нахождение в страдательном положении относительно друг друга.

Разомкнуться к высшему, а не к социологии – вот в чем своеобразный аристократизм, который бы хотелось сохранить и в писательстве. И вот это «к высшему», как мне кажется, связано и с фундаментальным размыканием к бытию, о чем заповедовал уже Хайдеггер, характеризуя наши времена, как времена «забвения бытия». (Андрей Бычков)

...довольно трудно представить себе, скажем, Владимира Маяковского и Велимира Хлебникова работающими по схожим лекалам футуристического искусства в едином поэтическом цеху. Еще труднее понять, каким боком можно пристыковать к этим двоим Игоря Северянина с его анасами в шампанском...

Проблема Юма решена.

Эпоха «конца века», приковывала к себе внимание Айхеля не потому, что он был эстетом или соискателем ученой степени, а потому, что он, как, впрочем, и все остальные, так и не решил антиномий этой далекой эпохи, когда «бог умер», а искусство эмансипировалось сначала от морали, а потом и от красоты.

Летает птица, я читаю \ стихи, а сопка так горит, \ как будто живопись Китая \ со мной на русском говорит, \\ что всё у нас прекрасно будет – \ кури и пей горячий чай, \ тебя кто надо не забудет, \ ты ей почаще отвечай. \\ У чайки розовые крылья – \ они в закат погружены. \ А те, кто помнили, забыли, \ и нет ни друга, ни жены.

Представлять собой самодостаточное и оставаться в мире объектов, доступных наблюдению и определению, в качестве одного из них – это все равно, что уйти в монастырь от мирской суеты и каждый день постить оттуда фото в инстаграм.

Убить колибри – это значит убить президента. В своё время В.В. Маяковский, тоже небольшой любитель птиц, советовал тогдашним властям: «Скорее головы канарейкам сверните..."