Рейтинг публикаций

Бывают времена, когда от любви рождаются боги, бывают времена, когда от любви рождаются дети, бывают времена, когда от любви рождаются книги, чего уж тут удивляться? Такова магия вечной любви.

Не вижу оскудения земли, \ Не вспомню, что теряется в природе. \ А женщины, которые ушли \ И умерли, из дома не уходят. \\ Подолгу смотрят в темное окно, \ За лампой письма пишут, не считая, \ Что в комнате их нет давным-давно. \ Они встают и окна затворяют. \\ Их может легкий ветер унести, \ Туман рассеять в сумраке аллеи. \ У них земные ягоды в горсти, \ У них косынка летняя на шее...

я вожжи придержал \ остановил карету \ и в лес ушел \\ в лесу я стал медведем \ ел землянику \ уповал на солнце \\ ан – нет \ я не медведем оказался

Рассуждения о том, что в наши дни имеет место ускорение времени: социального, исторического, психологического, – одним словом, «человекоразмерного» времени, – стали уже своего рода клише, «общим местом» разговоров о времени. Но если рассуждать более строго, – то здесь необходимо ввести существенные коррективы. О чем в данном случае идет речь?

Было в нем и еще что-то, что не участвовало в реальных событиях, с интересом следя за его судьбой со стороны. Может, потому он еще и не надорвался, вовремя умея отключиться от всего вокруг, отвлеченно анализируя свои поступки и безучастно наблюдая за ними, нисколько не ассоциируя себя с тем, кто совершал их.

Расположен наш архив в старинном здании, когда-то это было важное ведомство, ещё до революции. Можно сказать, дворец с шикарными лестницами, колоннами, лепниной на высоких потолках, со статуями на фасаде, а у входа в архив на лестнице стоят каменные львы с шарами. Я до сих пор, поднимаясь к дверям архива, чувствую гордость в душе, что работаю в таком заведении.

В деревне, на севере, живёт старик. Он одинок и никто не греет его ног. Никому не нужен его титаник, спрятанный в складках шёлковых панталон. Никто не трогает его мохнатых бровей. Никто не промокает влажных глаз подолом пёстрой нагойской юбки. Целыми днями смотрит старик в окно. Но ничего не видит в окне.

Женька хотел о чем-то спросить притихшего Ренэ, но тот уже стоял возле стола, и в руках у него была открыта Детская Энциклопедия 1965 года. Текст на русском языке был ему непонятен, зато иллюстрация из «Harmonia Macrocosmica» Целлариуса с описанием гелиоцентрической модели вселенной Коперника сразу объяснила ему содержимое книги. Он словно прилип к страницам, на которых были изображены большие телескопы, даже не заметив, как к нему подошел Евгений. Декарт стоял, будто помешанный, впитывая взглядом каждую картинку.

Любой фантом, с которым ты воюешь или, наоборот, к которому ты стремишься всей душой, есть лишь ловушка осознания, удвоение мира, оживляемый тобой самим феномен, твое же прошлое, которое ты помещаешь перед собой или впереди себя и которое будет довлеть над тобой до тех пор, пока ты сам вкладываешь в него свои силы. Для философа таким фантомом является фантом сознания.

Жизнь, словно красный напиток белых людей, горька на вкус и ароматна на запах, кружит голову и веселит дух, блаженна до тошноты и боли, навязчива и холодна, её хочешь ещё и забываешь всё. Она, как грибы шамана...

Всякое "много" приводит к печали, и тоске, и даже к чему-то еще более безнадежному. Много женщин, много друзей, много вещей, много денег... Всё это разрушительно. Всё это приводит к цинизму сравнений (вот почему, кстати, метафористика – отнюдь не безобидная вещь) и опустошает в смысле: оскверняет. Радость приносит только бедность.