Рейтинг публикаций

...Восторженная и радостная жизнь бурлила только в деловых кварталах, на площадях и центральных улицах. И было в этой радости что-то истерическое. Каждый житель старался выглядеть остроумным, общительным, продвинутым. Не оттого, что ему было действительно весело, не оттого, что ему были интересны другие люди, а потому, что так требовали неписаные правила «успеха», и чтобы им соответствовать, половина города сидела на антидепрессантах.

– Знаешь, я никогда не любила тебя. В раннем детстве боялась, а потом ненавидела. Зачем тебе этот мир, где тебя не любят? Мать повернула ко мне голову. Я заметила в её глазах интерес.

Теперь нужно поставить вопрос ребром: не есть ли вся наша жизнь лишь совокупность световых эффектов памяти? Светоотражений? Вот, она сидит на полу и читает старую книжку с пожелтевшими листами, и уже не знает толком, где она, где время, где память, а где книги. Ей приятно и одновременно больно чувствовать прошедшие годы. Это какое-то непонятное, щемящее чувство, от него ей хочется петь. Но она молчит и сидит, скрестив ноги, на полу

...кто раньше начинает, тот и к финишу, как правило, приходит раньше остальных.

Да нет, Петруччо! Ты не понял. Обычно ведь как бывает… приходит в детдом молодая пара, приглядываются к деткам и выбирают понравившегося ребенка. И ребенок безропотно принимает этот выбор. Сам он права выбора лишен. Наша задача – предоставить ему такую возможность! Возможность самостоятельного выбора. Он сам будет выбирать себе папу и маму из числа приглашённых. Теперь догнал?

С Андреем первой познакомилась Наталья (так уж ей повезло, посчастливилось). И, конечно же, не утерпела, сразу проговорилась, восторженная дурочка, рассказала о нем подругам на лавочке Гоголевского бульвара, куда те были вызваны по телефону.

Сворачивая к дороге, ведущей к дому, он машинально обвел взглядом пространство напротив: навес, телефонную будку. Под навесом было совершенно пусто, будто от остановки только что отошли сразу три автобуса с тремя различными номерами, а будки... будки не было совсем.

Я видел, как она задрожала, обхватив себя за плечи, сжалась, села на разломанную скамейку и замерзла насмерть.

На полу этого города была мозаика – мраморные небольшого размера плитки, на подобии тех, что были в Древнем Мире или Риме. Было странно идти по ним и совершенно не спотыкаться, а лететь, чуть оторвавшись от поверхности, слегка ее касаясь.

На сцену выходит мужчина с большой бородой. Он начинает курить. Выкурив одну папиросу, он с удовлетворением принимается за вторую. Внезапно ветер стихает и начинается дождь. Папироса у Мужчины с большой бородой намокает и гаснет. Он пытается ее поджечь, но дождь тушит спичку. Тогда он, закрыв лицо руками, зажигает еще одну спичку, но папироса, похоже, вымокла насквозь

Думалось о чем-то тихом, уютном: о чашке чая, о письменном столе, лампе, о необъятной, прекрасной жизни, что лежит впереди

У-у, мужичьё...