Онтологические прогулки

Вслед за Мишелем Фуко, французским антропологом и философом, можно говорить о том, что норма диктуется определенными ценностями конкретной исторической, культурологической эпохи, и тем, что в данную эпоху об этой «норме» говорится отдельными людьми или целыми институтами.

С одной стороны, он, следуя Канту в наилучшей части его воззрений, признает, что Бог, как вещь сама по себе, менее всего может быть назван причиной, а с другой стороны, озадачивает себя, в отличие от Канта, тем, чтобы спасти свободу не только от природы, но и от самого Бога. Это намерение изобличает в философии Бердяева метафизический сатанизм, причем экстравагантного пошиба...

Традиционное богословие держится за догмат о грехопадении, отчего и проистекает главная для него дилемма: либо признать сущее необходимым и, значит, должным, что уже отменяет какое бы то ни было основание к тому, чтобы «мир сей» находить падшим, либо же взять за основу падшесть «мира сего», но, таким образом, признать неудачу творения, эдакую трещину в фундаменте мировой гармонии.

Вопреки расхожему мнению, Откровение нельзя свести к агностицизму и, стало быть, фидеизму, ибо таковое означало бы, что мы имеем дело со слепой верой, на которой как раз и основана экзотерическая традиция поклонения Высшему Существу, персонифицирующему собою трансцендентальное Я немецкой философии. Совершенное знание, которое также означает совершенное незнание, отнюдь не предусматривает агностицизма, но предполагает сравнительно более высокий гнозис, нежели гностическое постижение Бога философии.

Возможно, нам предстоит стать свидетелями очередной взрывообразной смены интеллектуального «ландшафта». И грядущие перемены обещают быть чем-то гораздо более радикальным, нежели обычные смены парадигм в науке, нежели имевшие до сих пор место конфликты «отцов и детей» и т.д. Намечающаяся смена интеллектуального «ландшафта» сопоставима только с Вавилонским смешением языков. А это – гораздо серьезнее, чем все другие формы плюрализма, релятивизма, конфликта поколений и проч., которые до сих пор были предметом философской рефлексии.

...мир ради чего только и существует, так лишь для того, чтобы отрицать человека. Разумеется, это правдиво не об одном лишь отношении мира и человека, но вообще об отношении безличного к личному, неопределенного к определенному, универсального к индивидуальному. Однако именно человек представляет собою как бы выпадающее из лона природы звено, которое более всего склонно к мучительному переживанию своей отрицаемости, изживаемости миром.

...к началу XXI столетия во весь рост обозначилась угроза исчезновения человека как такового. И не потому что на планету движется какой-то супер-метеорит, способный разнести Землю вдребезги, не потому, что под нами клокочет супер-вулкан, или к нам летят какие-то грозные пришельцы из космоса. Сегодня стало самоочевидным, что главной угрозой для человека стал сам человек, уставшим быть просто человеком...

...Бог «заинтересован» в человеке как состязателе, отпадение которого в сумрак богооставленности служит парадоксальным залогом к тому, чтобы посредством дерзновения, личного духовного усилия вернуть утраченную причастность к Свету...

...миссия падшего ангела состоит в том, чтобы сместить Первочеловека, сотворенного по образу Слова, на Периферию, создав пролог к драме расколотого в своей множественности бытия.

...игру можно рассматривать как практическое философствование, как воплощенную философию.

Вопрос о границах культуры, о праве светского писателя касаться духовных истин, о связи написанного/текста, и задуманного/интенции, о синтезе эстетического, этического и религиозного – все эти вопросы тут оказались в едином пространстве события.

Существует множество социальных наук, изучающих общество, историю и революцию. В каждой из них есть различные научные школы, направления, подходы и методы. Но не одна из наук не смогла дать удовлетворительного объяснения феномена революции вообще и Русской революции в частности.