Рейтинг публикаций

Вот как естество тайно перерождается в природе.

...В жизни мне больше не приходилось встречать человека, который бы так свято и наивно верил в силу красоты и в то, что творящий красивое есть подобие своего творения.

Счетчик Гейгера не работал, по мере приближения к земле штурман подкладывал под себя сборники со схемами аэродромов, труба ЧАЭС целилась своим дулом прямо в светолюк – ощущение было неприятное. От безысходности и неизвестности Энчо попытался с помощью эмалированной кружки защитить свои честь и достоинство, но с кружкой между ног по самолету не побегаешь. В наушниках были слышны переговоры вертолетчиков с кем-то, кто сидел в районе реактора и наводил вертолеты на цель.

Теплица была длинная и напоминала корабль. Генка понял это, когда услышал, как она хлопает. Ветер надувал её, а потом она будто резко выдыхала, и полиэтилен громко хлопал, иногда часто, иногда с большими паузами. Это было здорово, и ему сразу стало ясно, что так же хлопают паруса.

...они показываются из-за деревьев, все двенадцать. ...Они сходятся и расходятся, ведут хоровод, касаются плеч случайных прохожих, смеются. Звенящее дыхание весны сливается с жарким гулом лета. Стаи птиц взмывают с их ладоней, ворох снежинок и красных листьев вьётся в воздухе – и вдруг разом исчезает. Они кланяются мне издали и один за другим отступают в сумрак. Вместе с ними уходит и последнее осеннее солнце этого года. Год совершил свой круг. Из венка Августа выпало красное яблоко...

- Трудно жить… Никто меня не понимает… - Идиот! Радуйся, что не понимают! Если б тебя хоть немного понЯли, страшно подумать, что бы с тобой сделали!..

Этот мир был заполнен звуками, чувствами, дружбой и любовью. В этом мире было всё, но в нём даже близко не было взрослых.

Раз за разом, доставая блокнот, чтобы убедиться, что список родителей, пожелавших усыновить ребенка, при нём, и прежде всего натыкаясь на свою фамилию, Яков Антонович не только не помнил, что ему надлежит сохранять подтянутость, но не помнил себя самого. Так что, когда поезд остановился и все, хлынув к четвертому вагону, вдруг почувствовали необходимость присутствия власти, потребовалось некоторое время, чтобы вызволить Якова Антоновича из задних рядов в круг...

Потемнело, сад зашатался, посыпались вороны. Метнулась змейка, ударил железный гром. Бледные руки проворно закрывали рамы. Я боялся взглянуть в сад: опять сидит на сочной траве, полуодетая, с младенцем у голой груди. Перешёптывались верхушки, в шкафу стукались вешалки. Колесо велосипеда крутилось под горку – литой диск. Голоса, Чапаев, пулемётные ленты, в стёклах брызнул слепящий Щорс. Подступило лицо в судорогах, всматривалось, лоб забинтован, в пятнах раздавленных красных вишен...
(...) Гости съезжались на дачу. Буква с чёрными крапинками на жёлтой спинке ползла через страницу. Реактивный гул спугнул курчавые бакенбарды, разлил чай, выскочили с боков два упругих чёрных крыла. Взвилась, возвращаясь в умное небо.

– Мужики, чего радуга – дуга? – вступил в беседу Иван
– Земля-то круглая, – вновь привёл Степаныч свой убийственный тезис.
– Ну и чё с того? – не отставал любознательный Иван. – Молния, та – зигзаг. Горизонт – линия. Облака – воще куча-мала… Логики нет.

Мы таскали на обмен друг другу килограммы советских копеек, медяков и случайных монет всех государств мира, среди которых изредка попадались редкости. Вряд ли б вы нашли коллекционеров более страстных: мы собирались и хвастались находками, ругались, обманывали друг друга, меняли монеты на детали от мопеда, велосипедный насос или кассеты для магнитофона.