Рейтинг публикаций

Люблю я осень, как же не любить \ Безвольное, тупое умиранье, \ Покорность и смирение баранье, \ Что рвут судьбы связующую нить. \ Так как же осень мне не полюбить? \\ И зиму я люблю: ночной порою \ В буранной мгле собьешься ты с пути, \ Стоишь и ждешь – куда тебе идти? \ Повсюду тьма, метель по ком-то воет, \ И шепчет смерть: ты не один, нас двое.

Кофе – это всегда не просто напиток. Не знаю, замечали вы или нет, но в советские времена с ароматом кофе мы как будто вдыхали недоступной нам «не нашей» жизни. А в коллективном кофепитии было что-то диссидентское. Я не видел, чтобы в общежитии строителей распивали кофе. И не представляю, чтобы милиционер в своей дежурке пил этот протестный напиток

Наверное, вот так в древности и рождались языческие обряды. Водка с пивом, спермотоксикоз и луна. И тогда уж что угодно, вплоть до человеческих жертвоприношений.

Есть разница между словами <я литератор> и <я представитель союза литераторов>.

Может быть, я излишне категорична? Могу предположить, что, возможно, кто-то до поры до времени верит рекламно-печатному слову из «почтового ящика»? Иначе зачем кому-то столько бумаги зазря тратить?

На современном этапе развития гуманитарного знания имеет смысл говорить о мазохизме, как о конструкте, относящемся к смысловому полю науки о человеке – философской антропологии.

Ты – где культура, я – где понятия о ней. Ты – где люди, а я – там, где Кафка. Ты – где сказка о страшном, я – где страх…

Сегодня библиотечка <Эгоиста> представляет вам три эксперимента в области визуальной поэзии. Питерский гуру Аркадий Драгомощенко пытается расширить границы воздействия поэтического высказывания, соединяя пространственные и визуальные эффекты с собственно текстуальными. Помимо букв, Драгомощенко привлекает сюда и цифры, выполняющие роль рифм.

Но собирала она не деньги, а внимание, участие, сочувствие, восторг, влюбленность – что угодно, любой свет, даже самый маленький лучик внимания, лишь бы он падал на нее.... она потеряла счет – любая крошка света была ей дорога, она никогда не была уверена – может, эта крошка – последняя

Следов насилия, как говорится, на нём обнаружено не было. Никаких. Всё в нём было нормально. Кроме одного – он был седой, как снег.

Была скользко-желтая, цвета детской поликлиники, книжка из трех вещей “Маугли”, “Малыш и Карлсон” и “Винни Пух”.

...скажи мне какую книгу ты сжигаешь...