Рейтинг публикаций

А уборочные дежурства в советской школе? После уроков мальчик и девочка назначались марафетить класс, как бы в виде семейной пары – с веником, тряпкой, совком и тяжёлым ведром с водой. А если ещё задерётся у напарницы подол от усердия – какая уж тут романтика! – хотя... Как-то попалась мне в пару одноклассница от природы хозяюшка, – всё она знала, умела и учила меня: «Нет, это не так надо делать» – и показывала как. Смели мы весь мусор в кучу, загоняем в совок. Осталась самая мелочь – а совок старый, погнутый – никак не зачерпнёт. Наставницу мою это ничуть не смутило. «А с этим вот как нужно... – размести!»

...Кто-то очень точно сказал, что поэзия – это увеличительное стекло, которое усиливает чувства человека. Если усиливать нечего – она бессильна. И такого обделённого эмоциями можно лишь пожалеть.

...Сегодня русский флот заперт в черноморских бухтах, но дядя Гога пишет, что и в 1944 году выйти за боновые ограждения было смертельно опасно. Тогда нужно было защищать корабли от мин, торпед и бомб. Сегодня добавились крылатые ракеты и беспилотные катера. Задача усложнилась многократно. Уже понятно, что сегодня самый современный авианосец не более, чем удобная крупная цель, уничтожаемая одной ракетой. Скоро флот изменится кардинально. Мы должны не отставать. Мы должны вырваться вперёд.
Кроме армии и флота, у России есть ещё два союзника: физика и математика, с умелыми руками вкупе. Хочется сказать: «Вставай, дядя Гога! За дело, за работу! Ты же наш украинский академик, в конце-то концов! Заминируй подходы к Кинбурнской косе так, чтобы черноморский бычок с одесского Привоза хвостом вильнуть не мог. Перекрой фугасами русло реки под Херсоном так, чтобы птица не то, чтобы до середины Днепра не долетала, а так, чтобы и четверти пути ей было много!

Отправившись в магазин "Дружба", я нагрузилась там учебниками, словарями, пластинками-самоучителями. И засела за польский. Не могу передать, с каким наслаждением я учила этот язык. Это было даже не эстетическое, – физиологическое какое-то чувство. Когда я слышала на пластинке эту милую "пшикающую" речь с такими знакомыми для меня интонациями – он вставал передо мной как живой. Каждый параграф, каждое выученное правило были тропинкой в его мир, ниточкой, соединяющей меня с ним...

Нитки воспоминаний всё объединяют в целостность, и то, что больница была десять лет назад, не отменяет ощущения: вчера… Вчера: малышу было два, когда я попал, как раз день рожденья, писал эсэмэс: Телом в больнице, душою с вами… Тоска по малышу, ведь мальчишке сегодня одиннадцать. Хочется снова гулять с ним, крохой, носить на шее, читать ему… Хочется вернуть время, а оно, стремительное, уносится туда, где тебя нет...

Если спросить себя – за что я так любила его столько лет, что в нём такого нашла? – я вспоминаю того мальчишку на школьной перемене и весёлые искорки смешинок в его глазах, и как мне тогда хотелось заразиться их весельем и беспечно смеяться над своей жизнью. И это всё?! Да, всё. А больше ничего и не надо.

«Этот год проходит для меня под знаком Натальи Максимовны Кравченко. С 1995 года Вы, оказывается, проводите здесь свои вечера, а я ничего не знал! Никто не сказал мне об этом. Я все уши прожужжал всем про Ваши вечера. Еду на них из совхоза ЦДК, с Зоналки, на двух транспортах. Но для меня это не препятствие. В маршрутке читаю Ваши стихи, и один раз даже проехал свою остановку. Все смеялись. (...)"

– Товарищ! Хотите, я Вам сейчас лекцию о Галиче прочитаю? Одни смотрели на меня с недоумением, чуть не шарахаясь. Другие извинялись, ссылаясь на занятость. Третьи вообще не понимали, о чём речь. Наконец какой-то интеллигент согласился послушать. Я повела его за руку к эстраде, боясь спугнуть, как трепетную дичь.

...на этих страницах не беллетристика, а живая иллюстрация и житейская параллель к моей философской системе (изложенной в полноте в других моих работах). Помимо прочего я пытался в этой системе увязать в некое целое такие понятия как «личное счастье», «личная память», «личное прошлое» и «сокровенное благо». Ведь это, собственно, всё что у нас остаётся, когда все иные планы, цели и замыслы не состоялись или предали нас...

Косные ортодоксы не признают сложностей жизни и всё делят на чёрное и белое. Но образ гения не может поблёкнуть от слова правды.

...однажды он случайно увидел в телефоне адрес парфюмерной школы в Петербурге и отважился сделать первый шаг в новом направлении, поскольку всегда был особо восприимчив к запахам, любил собирать воспоминания и впечатления, фиксировать ауру мест, людей, событий, природных явлений. Через год, окончив курс в невской столице, он отправился на родину парфюмерного искусства – во французский город Грасс. Здесь в старейшей компании Галимар прошел персональное обучение и, вернувшись в Петербург, вскоре основал «Ателье авторской парфюмерии», где осуществлял художественное осмысление этого искусства на основе синтеза философии, науки, истории, музыки, живописи, балета.

Я долго не понимала, за что ко мне такая немилость. Ведь вечера проходили с неизменными аншлагами, с огромным успехом. «На Вас рвутся!» – говорила мне Бубенцова. Оказалось, в этом-то всё и дело. Мне открыла глаза одна из библиотекарш: «Так здесь же все проводят вечера, – сказала она, – но на них ходит по три человека, а на Вас...».