Рейтинг публикаций

Через некоторое время Мария уже невооружённым глазом видела, что дыры зияют повсюду, и их количество растёт с ужасающей быстротой.

– Что ж ты забыл меня, красавчик? – с грустью спросила она, – Утоп по самые уши? – В смысле? – не понял Андрей. – Как там у вас говорят – втюхался? Влип? Завертелось? Видишь, я про тебя все знаю. А вот ты про меня – ничего.

Кошку выставили. Тогда она влезла в форточку. Её опять выставили. Тогда она влезла так, что её не увидел никто, включая официального кота. Влезла и затаилась.

Ярко-голубые глаза и блестящие слезы. Пощечины матери и рыдания дочери. Подушка и молоток. Позвякивание посуды. Ценная коллекция. Лицо матери. Туфля дочери. Два куска мяса. Наступившая тишина.

Не знаю, пока не подсчитали. Несколько тысяч, а может, и больше. Останки-то под каждым кустом.

Пока она говорила, Кормлев смотрел на нее внимательно, немного удивленно и грустно. Она, казалось, не замечает этого взгляда и говорит более для себя или, может быть, для кого-то, кого здесь не было. Потом они помолчали немного, глядя в окно. Казалось, что-то образовалось в пространстве между ними, сгустилось, потянулось за окно, к одиноко раскачивающемуся листу, сложилось в треугольник, невидимый, но явно ощущаемый той частью души, где пряталось одиночество

Ваня, только представь. Отсюда, с Кикино все и начнется. - Что начнется? - Любовь. Вселенская любовь. Слышал что-нибудь о вселенской любви?

Отношения между сёстрами, как всегда между работающими вместе, когда каждый знает, кто чем дышит и кто во что горазд, были предельно, по-семейному, просты и доверительны. В бесконечно повторяемых, из дежурства в дежурство, рассказах о себе они знали не только подноготную каждой, но и постоянно упоминаемых близких и дальних родственников, привычки и особенности характеров мужей

В память о Кобулети остались мозоли и двести рублей, заработанных кровью и потом. И ещё вопрос: почему в грузинском двухэтажном каменном доме проживает всего одна семья, а в свиридовской деревянной «двухэтажке» – восемь?

«Как патриот своей страны, которому небезразличен ее положительный имидж в мире, прошу лишить меня жизни, так как я никудышный человек, своим существованием портящий общую картину процветания…».

Я проснулась. Было раннее утро. За окнами квартиры стелился густой белый туман, и я поняла, что наступила осень. А когда туман рассеялся, и засияло болезненно яркое солнце, пошел этот запах.