Рейтинг публикаций

Уважаемый господин президент! Пишет вам педагог, активист, ученый, поэт, да просто хороший человек – Рудольф Вениаминович Готов. Волею судеб пришлось мне преподавать и влачить жалкое существование в одном паршивеньком провинциальном городишке (каких по стране сотни). Я плохо питаюсь, за три дня не съел ни одного банана. Мне здесь очень скучно, грустно и одиноко. Раньше я учил детей в различных школах областного центра, но интриганы и завистники постоянно вставляли мне палки в колеса. Злые, проворовавшиеся директора увольняли меня с работы, третировали и угнетали. Хотя всего-то чего я хотел – это учить.

Иногда одна культура поглощает другую. Люди ругаются, делят что-то, ходят друг к другу без приглашений, остаются ночевать – однажды просыпаешься, а это ты оказываешься в гостях. И ни одной вещи твоей в этом доме уже нет. А на утро тебе говорят: «Вам пора…»

...он, в отличие от всех, знает и видит вперёд, что если уж войдёт, то уже эгоистично вцепится в меня. И именно это его останавливает, превращая в столь деликатного мальчика (а я-то умилялся, что он так стесняется и робеет!). И его нельзя будет осудить при этом: он ведь ребёнок и так проявляет чудеса внимания! Но если уж переступит порог, то будет слишком обнадёжен и вцепится…

Долетели они, как я и говорил, прекрасно. Дальше добирались автобусом. Ехали весело, ели кошерные бутерброды, пели песни на еврейскую тематику. Уже на месте, сразу же набросились на ларёк с сувенирами. Накупили открыток с видами бараков и сценами расстрелов. Подписали их лаконично: <Мама, папа, не волнуйтесь! Я в Освенциме. Здесь хорошо>

А ехали мы через весь ад. Чего я только ни увидал. Но когда прибыли, оказалось, что в секретариате у меня – отдельная комната с цветами, трехразовое питание и синяя униформа. А все приказы касались грешных животных.

Бывают в жизни мгновения, которые не забыть, даже если воспоминания туманны от времени.

У меня проблемы к сорока, у тебя их уже нет. И то хорошо. Ты не увидел грязи, обмана, предательства. Ты там, где тепло, и, наверное, классно, но вот что хочу тебе рассказать...

В державном Петербурге намечалось необычайное торжество матриархата, чего здесь не бывало как минимум два последних столетия. И вот, взирая на это неостановимое гендерное шествие к власти, друзья рискнули предложить петербуржцам низвергнуть памятник Владимиру Ильичу Ленину, некогда утвержденный перед Смольным, а взамен на пьедестал гранитной диктатуры воздвигнуть чудесную статую египетской богини

Так уже было в этой загодя проигранной жизни, было не раз – я сызмальства практиковал непротивление.

Мы все в России гурманы боли. Боль – индикатор духовного роста. Анестетик – алкоголь. Мы рождены, чтоб сказку сделать бОлью. Я другой такой страны не знаю, где так БОЛЬНО дышит человек.

Она была моей лучшей подругой, – даже не лучшей, а единственной... Да, единственной, так будет правильно... Это понятие, растворяя одно в другом, перемешивает количество с качеством: когда единственная – сравнивать не с кем...

Не знаю, сколько он прожил лет, очень много, время ему было нипочем. Я думаю, он от жизни устал. Я это понимаю, особенно теперь. Иногда чувствую, как неважно все... поскорей бы пройти, пробежать, исчезнуть в черной дыре...