Рейтинг публикаций

...Благо способно творить как злое, так и доброе, а Зло – только само себя.

Каждый, кто посетит столицу Приморья в тёплый яркий день, скажет – курорт! Море, солнце, ветер, парус…

Небытие это только порог существования, и за этим порогом – нет ничего. Даже не порог (порог это метафора), а только слово, обозначающее не существование за порогом бытия. Имя несуществующего. Небытия – нет, есть только отрицание бытия (и все эти макабрические ужасы позднего Средневековья это бытие отрицания бытия). Ведь того, чего нет – нет. И это сложность только для путающегося в словах и понятиях рассудка.

…безупречно и быстро работающее перо, позволит вам, читатель, переходить от предложения к предложению, испытывая чувство эстетической насыщенности.

Возникновение Русской космической утопии способно придать системе относительное равновесие. Такая Утопия способна минимизировать последствия импульса автономизации субъекта, идущего от виртуальной реальности. Негативному образу бесконечности, погружающему субъекта в состояние безразличия к социальным процессам и замыкающему его на самом себе, космос способен противопоставить образ позитивной бесконечности, раскрывающийся как пространство общего дела. При этом зов космоса не отрицает виртуальной реальности. Но он подчиняет её себе и заставляет служить своим целям.

Но не дано коту признать свою неправоту.

Жадное до жизни не жалеет живое. Живое жалеет даже жадное

Час быка – конец двадцатого века – Ефремов считал одной из худших эпох в развитие человечества: до финала его он не дожил, предоставив потомкам судить о своей правоте, или заблуждении. Также, как и о книгах его: и сегодня горящих огнями мудрости и литературного мастерства.

Жизнь Давида до краёв переливается жизнью: поражением и победой, любовью и ненавистью, преданностью и предательством, возвышением и унижением, святостью и грехом, страданием и блаженством. Такой полноты не знает ни одна иная судьба на страницах ТАНАХа. Неудивительно, что ни о какой жизни иной на его страницах не рассказано столь тщательно и объёмно, с такой подробной любовью

И пошли мы. Я в косухе на голое тело, тряпку на шею повязал, волосья силиконовой смазкой для дверных петель смазал, наверх зачесал, лямки штанов за мной по земле волочатся, ботинки без шнурков – всё по форме, чтобы быть как Константин Кинчев. Боялся одного: чтобы от силикона зубы у меня не склеились. Вот только глаза у меня поросячьи и с поволокой, а у Кинчева – звёзды, а не глаза!

На одной далёкой планете снег лепил сам себя. А летом все снеговики таяли, кроме одного, который не верил в лето. - Не верьте в лето, и Вы не растаете! - говорил он другим снеговикам. Но они верили в лето и таяли.