Рейтинг публикаций

Ты долго учился и страдал. Он хамоват и неотесан, и вот, лавры летят к его немытым ступням, минуя твой чистый и умный лоб, и даже возлюбленная, недоступная, бессмысленно долго глядит в его сторону.

Рискну предположить, что Кутузову и не хотелось по-настоящему бороться с Наполеоном. Он прекрасно понимал, к чему приведёт разгром наполеоновской армии – к господству Англии и раздроблению Европы.

Искусство, исполняя, но не отдавая себе в этом отчета роль служанки для политики и экономики, придерживается доминирующей для последних в наше время либеральной гегемонической ориентации на различение.

В первых семи главах первой части (всего в романе их три) мы знакомимся с поэтом, от лица которого ведётся неторопливое повествование. Поэт собирается в Грецию. Интерес к его поездке проявляет Кора - взбалмошная девушка, с которой поэт уже ездил в Грецию. Первые главы романа полны воспоминаний о годах учёбы и о университетских друзьях поэта - Гансе и Стефане, в разговорах с которыми проходили лучшие дни юности поэта. Странные, едва намеченные отношения внутри этого многоугольника и составляют главную интригу уже опубликованных (в журнальном варианте) глав.

- Знаете что? А голову придется вымыть. Чтоб никто не догадался, где вы проводили время.
- Я вымою дома.
- Нет-нет, - говорит Лина и ведет его в ванную. – Снимайте футболку. Правда, вода из тазика… Теплая. Я буду поливать из кувшинчика.
Вода, шампунь, вода, полотенце.
Фен. Футболка.
- Вот таким красавцем я и хотела вас видеть...

я никогда в жизни не видел мертвого дитя

Разврат и сладострастие. Гипербола и литота в экономии эроса.

Таково очарование женщин. Во всяком случае, России. По крайней мере, до сексуальной революции.

грузовик уже катил дальше. Старик ринулся вслед за ним, размахивая удостоверением народного контролера, считавшимся теперь недействительным, но мы с Левой поймали его, скрутили по-дружески: воруют, дескать, все, кто как может. Это образ нашей жизни.

Среди известных драконов демонов почти не найдёшь...

Всякая истина, которая утверждается институционально, – политическая, математическая, экономическая, биологическая, химическая, физическая и так до бесконечности, – не есть истина, а есть специфическая правда названных и прочих других модусов. Даже универсальное соитие их в духе согласия нисколько не прибавляет самой по себе истине, поэтому внешние пустоши бытия остаются «там, за туманами… вечными, пьяными».

Говорят – расточительность не порок, а мать большого свинства, а где мать, там и крысы, если ловить за хвост