Рейтинг публикаций

Иваныч верил в то, что всё можно переиграть. Поставить во главе России нормального генерала и всё будет путём. Расстреляет он олигархов и коррупционеров, заводы и фабрики откроет. И пенсии поднимет, таким, как Иваныч. Вот это – самое главное!
И нормально будет.

"...На коров, что председатель Люсе дал, есть в колхозе разнарядка: столько-то от них молока в день надо с машиной на центральную усадьбу отправлять. А Люся, жалея пенсионеров, остальное молоко им дешевле продает. Молокозавод ведь принимает продукцию у деревенских за копейки".

Однако, все проходит.
И все хорошее тоже.

Не знаю, сколько он прожил лет, очень много, время ему было нипочем. Я думаю, он от жизни устал. Я это понимаю, особенно теперь. Иногда чувствую, как неважно все... поскорей бы пройти, пробежать, исчезнуть в черной дыре...

Он думал, что станет для рабочих отцом родным, но скоты не оценили его благородного порыва.

Он рядом со мной жил, однокомнатная у него. Окна к мусоропроводу, балкон всегда пустовал. Звери обходили его жилье. Не в запахе дело, у Гены не было запасной еды, и часто никакой не было.

«Бесконечная набережная делает жизнь короткой», - сказал как-то завсегдатай моего бара, поэт Жозеф. И был прав, потому что ничто не пугает нас так сильно, как то, что не имеет конца. Ничто не заставляет людей так остро ощущать свою конечность, как бесконечный, гранитный, почти вечный в своей нерушимости облицовочный камень.

Стена времени погребет всех, и мы перейдем туда, где все одинаковы.

Вы, вероятно, не знаете, а ведь я когда-то был хорошо знаком с Владимиром Семеновичем Высоцким. Да-да, тем самым Высоцким. Больше того: мы с ним были друзья не разлей бензин. Случай помню, был. Однажды, мы с Владимиром Семеновичем покоряли Эверест. Я в ту пору страстно увлекался альпинизмом. Романтика, знаете, шестидесятники, мать их… физики лирики, Окуджава. Высоцкий наверх щемится и щемится, я за ним не поспеваю и не поспеваю. Как собака устал. А за спиной еще веревки, карабины, на поясе ледоруб, как у Троцкого в башке. Закричал Володе: не могу больше, устал! Что мы там наверху забыли?! А он мне: терррррпи! И напевает: если друг оказался вдруг… На гнилуху давит

Дверь каюты была открыта. Кузя вошёл и замер. Был в каюте полумрак, неяркая настольная лампа освещала спящую в его койке обнажённую женщину. Он спала на животе, одна рука была заброшена за голову. Спина её была спиной русалки,/а талия была тонка,/на бёдрах можно собирать фиалки,/и белым флагом падала рука.

Проливной дождь, кладбище при пансионате. Главврач Пупыркин поливающий из цветастой пластмассовой лейки ровные, взрыхленные могилки. Завлаб Анализов, продрогший, держащий огромный пляжный зонтик

Хочется украдкой заглянуть внутрь. Взять на себя смелость и уличить светящиеся внутренности дома в наличии внутри того, что там есть, что бы там ни было. Чтобы пробраться сквозь заросли, сквозь частокол посадок укропа, пришлось бы слаженно работать какими-нибудь секретными, неизвестными мышцами тела, до того неизведанными...