Рейтинг публикаций

Я так за все эти годы не смог для себя сформулировать, чего же я жду от человека, с которым готов буду разделить жизнь, каким она должна быть, только отчетливо понимал, что те, кто встречался никак не отвечают этим несформулированным требованиям.

Татьяна Анатольевна сидела передо мной в простеньком бирюзовом платье, степенно благоухая незнакомыми духами, такая загадочная, привлекательная, но почти чужая

Вроде неплохо. Так начинается один рассказ Хэмингуэя о супругах Смит, которые <очень хотели детей> и беспрерывно старались их сделать. Это может стать заявкой на интертекстуальность.

Но долг всегда ставили и ставят выше чувств.

Огромные, огромные паруса, огромные, как стадионы, и тонкие, как паутина, и даже тоньше, и даже легче, чем паутина, были не чем иным, как портретами с именными надписями на них.

Сновидец, через героев своего сна, пытается понять себя, почувствовать, насколько всеобъемлюща Его душа, выстраивает иерархию своих побуждений. Он увлечён раскладом мозаичного полотна, мистикой красивых композиций. Он, словно алхимик, золотит и серебрит зубы Уробороса, дабы они схватывали сами себя в собственном отражении.

На рынке я купил зайца. В рюкзак, в котором были у меня ножницы и верёвка, я посадил ушастое приобретение.

- Сынок, сейчас в каждой машине в обязательном порядке ставят видеофиксаторы, информация с них поступает в центр на большой компьютер, в народе прозванный «глаз бога».

Взглянув на себя в зеркало, Дмитрий поначалу даже не понял, что к чему. Всмотрелся. Выпучил глаза. Похлопал ресницами. Сглотнул слюну. Из зеркала на него смотрело абсолютно незнакомое лицо. Лицо какого-то кавказца. Причем с пышной копной иссиня-черных волос.

Саша встревожился, приметив вдруг, что ночь мутнеет за окном, как полузабытый фильм, виденный когда-то, в далеком детстве, по старому черно-белому телевизору: за толстой непрозрачной линзой метались какие-то расплывчатые тени, и от этого все предметы в кухне как-то странно искажались, как будто кто-то поворачивал экран на тридцать градусов, и тогда само присутствие в этом мире теней казалось особенно эфемерным, и дрожащий неуверенный Степкин голос доносился до напряженного алкоголем слуха, как слабая радиоволна, случайно пробившаяся сквозь глушилки и другие эфирные помехи

Одна твоя половина принимает, а другая отдаёт, ты игра бездны в Бога и мир, ты мнимый водораздел океана, колебания Разума.

И тогда тетя Леля сказала ей замечательные слова, которые можно повесить как плакат на стене медицинских учреждений: – Если Вы не способны сказать слова утешения – пройдите молча!